Околдованная ловеласом

– Ты так много пьешь? – охнула она в изумлении.

– Вряд ли я ошибусь, если скажу, что мои питейные привычки тебя не касаются.

Бордовое платье изящно облегало фигуру Чейз, повторяя все ее женственные изгибы. Алессандро почувствовал сексуальное возбуждение и нахмурился, так как последнее, что ему сейчас было нужно, так это то, чтобы его своенравное тело действовало вопреки воле своего хозяина.

Он сел на диван, расставив ноги. Язык его тела был агрессивным, подчеркнуто мужским.

– Так что тебе нужно от меня? – спросил он, бросив сердитый взгляд на задержавшуюся у двери Чейз.

Алессандро задумчиво наблюдал, как она, сделав глубокий вдох, прошла к одному из кресел.

– Я не спросила тебя, но, возможно, ты не один?

– Неужели похоже, что у меня собралась компания? – Он обвел рукой пустую комнату.

– С каких это пор ты пьешь в одиночку? Не ты ли когда-то говорил мне, что пить в одиночку – значит прямиком скатываться в алкоголизм? Разве не ты признавался мне в том, что опыт твоих родителей отвратил тебя от пороков – курения, алкоголя, наркотиков, повлияв на тебя куда серьезнее, чем чьи-либо нотации и нравоучения.

Алессандро помрачнел.

– А с каких пор ты стала моей совестью, страдающей от сознания вины? – Вопрос прозвучал воинственно.

Дело в том, что он не мог оторвать глаз от Чейз. У него было такое чувство, будто он не видел ее сто лет, хотя понимал, конечно, что ситуация сложилась нелепая. Он же сознательно вышвырнул ее из своей жизни, но до сих пор не мог справиться с собой.

– Нет, я не стала твой виноватой совестью, Алессандро. – Чейз опустила глаза и несколько мгновений смотрела на свои переплетенные пальцы. Теперь, когда она была у него дома и сидела с ним лицом к лицу, нервозность, которую она не чувствовала в такси, вдруг начала набирать обороты. Чейз пришла, чтобы окончательно объясниться с Алессандро, но храбрость ее катастрофически испарялась.

– Я… Мне удалось получить пару предложений работы, – с удивлением услышала себя Чейз. – Надо будет, наверное, продать дом и уехать отсюда.

– И ты пришла сюда в эту пору рассказать мне об этом, потому…

– Нет, я пришла поговорить с тобой не об этом. Просто подумала, что… Ну…

– Ближе к делу, Чейз. – При мысли о том, что она может уехать из Лондона, Алессандро почувствовал себя так, будто ледяная корка сковала его сердце.

Чейз поднялась с кресла и начала беспокойно мерить шагами гостиную. Волнение пронизывало ее до костей. Кроме того, ее одолевали смятение и тревога. Хмурое выражение лица Алессандро говорило не в ее пользу. Да, он не захлопнул перед ее носом входную дверь, но его явно не радовал ее приход. И она ощутила, как рвется последняя паутинка ее мужества.

– Ты помнишь тот… тот день, Алессандро?

– А поконкретнее, Чейз? О каком именно дне ты говоришь?

Чейз снова села. На этот раз не в кресло, а на диван, где сидел он, но на противоположном краю.

– Мы встретились тогда в том ресторанчике.

Алессандро вспомнил эту встречу, даже то, как была одета Лила. Причем вспомнил так ясно, будто образы тех лет сидели до поры до времени в засаде на задворках его памяти, ожидая подходящего случая выскочить оттуда. На ней были потертые, выцветшие джинсы, какие-то кеды, бывшие некогда белыми, и светло-голубой джемпер с очень длинными рукавами, которые следовало бы подвернуть, что Лила и сделала тогда перед тем, как нанести ему, Алессандро, удар.

– Я рассказывала тебе о Шоне.

– Поверь мне, я не забыл столь яркий момент своей жизни.

– Пожалуйста, не язви, Алессандро. Мне действительно очень трудно сейчас. Я просто хочу, чтобы ты выслушал меня, потому что был прав, говоря о незаконченном деле между нами. Теперь оно завершено. Но не для меня. По крайней мере, до тех пор, пока ты не услышишь того, что я пришла тебе сказать… Восемь лет назад я полюбила тебя, Алессандро. – Она мужественно встретила его молчаливый взгляд и заставила себя продолжать. – Да, я была замужем и, поверь мне, понимала, что не должна была даже смотреть на тебя, не то что заговаривать с тобой. Но я сделала это. Ты и понятия не имеешь, кем ты стал для меня и что для меня сделал.

Алессандро хмурился. Вряд ли он ожидал, что разговор пойдет именно в этом направлении.

– Если ты рассчитываешь воздействовать на мои сердечные струны, то идешь по ложному пути. Я прекрасно помню твой отзыв обо мне тогда. Ты сообщила мне, что Шон – самая большая любовь твоей жизни, что тебе было забавно, конечно, общаться со мной, но ты расценивала наши встречи как некую помощь в учебе… Я правильно помню? Ничего не перепутал? Ты еще махала обручальным кольцом перед моим лицом и демонстрировала фотографию своего любимого.

– Да.

– Ну и что ты хочешь теперь?

– С моей стороны было глупостью выйти замуж за Шона. – Чейз отсутствующим взглядом смотрела прямо перед собой. – Я была очень молода, и замужество представлялось мне довольно увлекательным событием. Или… Хотя, как видится мне теперь, было не так. Это Шон сказал мне, что замужество будет увлекательным событием, а я согласилась с ним, потому что уже поняла, чем мне грозило несогласие с ним.