Околдованные любовью

Миссис Лукас так сильно прижала к талии стиснутые руки, что ее полная грудь всколыхнулась, приподнимая платье и маленький белый фартук, выглядевший как лоскуток на ее пышной юбке. Не обращая внимания на гостью, она заговорила, глядя прямо в глаза хозяину:

— Мои многочисленные обязанности, сэр, не позволяют мне сидеть на месте, поэтому я не могу много времени проводить в детской. Да и зачем же тогда няня и гувернер.

— Мне прекрасно это известно, миссис Лукас, — Марк изо всех сил старался сдержать гнев. — Однако я полагал, что присматривать за няней входит в вашу компетенцию. Но теперь все, хватит! — он махнул рукой почти перед ее лицом. — Идите наверх и наведите порядок!

Экономка едва заметно наклонила голову, гордо выпрямив шею над обрамлявшим ворот платья узким сильно накрахмаленным белым воротничком. Всем видом выражая кипевшее в ней возмущение, она прошла между хозяином и гостьей, направляясь к лестнице.

Марк отошел к окну и некоторое время стоял там, отвернувшись, прикрыв глаза рукой. Наконец обернулся к оставшейся стоять на прежнем месте леди Майтон, беспомощно пожал плечами и, разводя руками, сказал: «Мне жаль, что вам пришлось наблюдать эту сцену».

— Не говорите глупости! — Дама подошла и открыто улыбнулась ему. — Я получила массу удовольствия. Мне вспомнилось детство. Я проделывала такие штучки, потому что терпеть не могла нянь, гувернанток и им подобных. Они никогда у нас долго не задерживались, ибо мне удавалось превращать их жизнь в настоящий ад.

Сопвит смотрел ей в глаза несколько мгновений, затем грудь его вздрогнула, из горла вырвался клокочущий звук, и в следующую минуту он уже смеялся вместе с леди Майтон.

— Вы умеете взбодрить, — заметил он, продолжая смотреть ей в глаза. — Хотя, полагаю, я не первый, кто вам это говорит.

— Нет, знаете, мне раньше как-то не говорили, что я могу взбадривать, на ум почему-то сразу приходят шипучие освежающие напитки. И снова в памяти всплывают картины детства. — У меня нередко бывала рвота, и иногда я это делала нарочно, — она кивнула в подтверждение своих слов. — У меня была няня, которая в таких случаях выдавливала в стакан лимон, добавляла приличную порцию соды и, когда смесь начинала шипеть, заставляла меня ее выпить, почти насильно вливая в горло. Мне говорили, что я умею волновать, обольщать, развлекать, называли даже… — она помолчала и продолжала, облизнув губы, — порядочной стервой. Последнее замечание, должна сказать, принадлежало женщине. Но что я могу взбодрить, такого я не слышала.

Теперь во взгляде Марка отразилось очевидное восхищение. С коротким смехом он взял леди под руку и повел дальше по коридору. Они остановились перед выкрашенной в серый цвет дверью. Перед тем как постучать, он взглянул на нее.

Войдя в комнату, Марк отступил, пропуская гостью вперед, аккуратно прикрыл дверь и указал на шезлонг у окна, в котором полулежала его жена.

У тридцатисемилетней Энни Сопвит были серые глаза и кожа болезненного цвета. Некогда светлые волосы приобрели невзрачный, мышиный тон. Четыре года назад она обосновалась на этой кушетке и с тех пор не покидала свою комнату. Поднималась она только затем, чтобы в сопровождении прислуги дойти до туалетной комнаты или перебраться в спальню и улечься в постель. Она почти все время проводила за чтением или вышиванием, с особым старанием расшивая передники и платья дочери. В течение дня самыми беспокойными для нее были те считанные минуты, когда все четверо детей чинно гуськом входили в комнату поприветствовать ее. Она в свою очередь здоровалась с ними, прибавляя неизменное: «Ведите себя хорошо», но даже это ее утомляло.

Выражение лица Эйлин менялось редко, обычно на нем было написано покорное смирение. И в голосе звучали те же ноты. Ее редко навещали, обычно это были родственники.

Когда муж ввел в комнату эффектную незнакомку в костюме для верховой езды, Эйлин от изумления приоткрыла рот и оторвала голову от подушки, едва удержавшись, чтобы не позвать: «Мейбл! Мейбл!», потому что редко кому удавалось пройти мимо бдительной камеристки. Но, тем не менее, муж привел к ней молодую женщину с яркой внешностью, прекрасно выглядевшую.

Ей не пришлось утруждать себя, начиная разговор, потому что это сделал Марк.

— Эйлин, познакомься, леди Майтон, — представил он незнакомку. — Она уже заезжала к нам сегодня утром, но ты была не готова принимать гостей. Поэтому, встретив ее по дороге домой, пригласил к нам. Я сказал, что ты будешь рада познакомиться с новой соседкой. Ты знаешь, они поселились в Дин-Хаус.

Эйлин перевела взгляд с мужа на гостью и слегка наклонила голову в знак приветствия.

— Приятно познакомиться, — произнесла Агнес Майтон, протягивая руку. — Я заехала, чтобы пригласить вас на ужин на следующей неделе, но, возможно, вам будет трудно приехать.

— Да, да, боюсь, что так.

— Как жаль: ведь вы — наши ближайшие соседи, и я надеялась, — она повела плечами, — что мы будем видеться.

— Садитесь, пожалуйста, — Марк подал ей стул, и леди Майтон улыбнулась с благодарностью.