Околдованные любовью

— Кети, отстань, пусть Тилли едет спокойно. Эму не стоит туда показываться. Тилли, ты же не хочешь, чтобы он туда приходил, а?

— Мне кажется, это не совсем удобно, — Тилли неуверенно посмотрела на Бидди.

— А я так в этом просто убеждена. Когда он в следующий раз придет, я ему все по-хорошему объясню.

— Спасибо, пока, — улыбаясь, она обвела глазами всех.

— До свидания, пока, Тилли! — слышалось в ответ.

Все рвались проводить Тилли, но Бидди их остановила. Сама же дошла с ней до двери и у самого порога шепнула:

— Ты дашь мне знать, когда приходить?

Тилли собиралась идти к экипажу, возле которого ее ждал Фред Лейбурн и, чтобы согреться, хлопал себя руками.

— Ой, как же я могла забыть, — заулыбалась Тилли. — Приходите в субботу после обеда. К этому времени они уже уйдут.

— Хорошо, придем.

Бидди отступила в дом. Ветер рванул на ней фартук, грозя забросить на голову. Она прижала его руками и осталась стоять у порога, провожая глазами экипаж, пока он не скрылся за поворотом.

Часть IV Во власти колдовских чар

Глава 1

Первые месяцы 1840 года стали для Тилли вступлением в новый мир. Потом, всю свою долгую жизнь, она вспоминала их как время прозрения, обретения новых знаний. Она научилась брать на себя ответственность, и это придавало ей уверенности в своих силах. Тилли узнала, что значит постоянно находиться в обществе джентльменов. Но эти месяцы породили и новые страхи и тревоги, точнее сказать, возродили прежний страх. Это произошло после того, как пропали труды мальчиков Дрю, мистера Уотерса и мистера Маккана: выращенные ими овощи дважды кем-то вытаптывались.

После второго погрома хозяин распорядился установить капканы. Сэм сначала стал возмущаться. Он говорил Тилли, что ненавидит капканы, поставленные на людей, вместе с теми, кто приказывает их ставить. Однако жалкое состояние грядок, погубленных с бессмысленной жестокостью, заставило его пересмотреть свои взгляды, более того, он так разозлился, что сам помогал расставлять капканы и вывесил на воротах предупреждающие таблички.

Не приходилось сомневаться, что в бесчинстве в саду были замешаны несколько человеке. Но Тилли не могла бы с уверенностью сказать, пришли они из деревни или из Джэрроу, где жила кухарка Джейн Брэккетт. Но Тилли подозревала, как и все остальные, откуда ветер дует, поскольку кухарка, по слухам, клялась, что ляжет костьми, но выживет из поместья «эту выскочку», а заодно и всех, кто с ней пришел.

В тот памятный день погода разгулялась. Сильный ветер мчал прочь облака. Он дул уже несколько дней подряд, словно в ответ на мольбы Тилли подсушить дороги. Если бы и на этот раз хозяина постигло разочарование, самообладание окончательно бы изменило ему. В последнее время его тоска и душевное смятение все чаще прорывались наружу вспышками гнева. В такие минуты доставалось всем, кто находился поблизости, в том числе мистеру Бургессу и самой Тилли, но они все понимали и не обижались. Мистер Бургесс прекрасно ладил с хозяином. Он приходил на полдня, чтобы помочь хозяину помыться, а также подолгу беседовал с ним. И Тилли заметила, что эти разговоры возродили в хозяине интерес к жизни.

Для себя Тилли отметила новую черту в мистере Бургессе. Он был не прочь посудачить и сообщал хозяину последние новости: кто родился, кто умер, и еще разные скандальные происшествия. О том, что он говорил и об этом, Тилли прекрасно понимала, потому что мистер Бургесс иногда при ее появлении срочно переводил разговор на другую тему, но делал это так неумело, что только ребенок не смог бы догадаться, что к чему.

Тилли видела, как дом и усадьба на глазах преображались. Везде стало чище, светлее и уютнее. Даже в начале года сад и парк имели ухоженный вид. Заботливые руки освободили от травы дорожки, аккуратно подстригли зеленые изгороди; были прорежены даже те участки парка, которые раньше представляли собой непроходимые заросли. Джон Хиллман работал на совесть, но следил, чтобы и его помощники трудились как следует. Результаты оказались настолько впечатляющими, что Марк заговорил о покупке кресла на колесах, чтобы иметь возможность совершать прогулки по саду. Ему казалось, что он не сможет встать на протезы.

С волнением и не без тревоги в душе обходила Тилли утром дом, чтобы в последний раз убедиться, что все готово к приезду миссис Форфут-Медоуз и детей. Волновалась она ничуть не меньше хозяина.

Мебель в гостиной сияла полировкой, нарциссы в вазе на столе источали тонкий аромат, мягко поблескивало серебро на буфете красного дерева. Жарко пылал огонь в камине; высокие окна обрамляли свежевыстиранные кружевные занавески, а тяжелые бархатные шторы с ламбрекенами были вынесены во двор, где из них вытряхнули скопившуюся за долгое время пыль. Протерли даже рамы картин, которыми были увешаны стены. Тилли еще раз с удовлетворением убедилась, что нигде нет ни пятнышка и все вокруг сияет и блестит.