Околдованные любовью

— Не знаю, сэр. Стив мне рассказывал, что Хал обещал избить его, если он осмелится предупредить меня. Мать заперла Стива на чердаке. А когда Хал Макграт ушел, они все знали, что он будет искать меня.

— Пусть говорят и думают, что хотят, но ты неделю не отходила от меня, я поклянусь в этом на Библии. Забудь, что ходила навещать мистера Бургесса, помни только, что все время находилась со мной. Твои друзья внизу тоже это подтвердят, если понадобится, — он умолк, не сводя с нее глаз.

— Я умру… если из-за меня что-нибудь случится со Стивом. Я этого не переживу, — прерывающимся голосом проговорила она.

— А если с тобой что-нибудь произойдет, умру я, — проникновенно сказал он, стискивая ее пальцы.

Они смотрели в глаза друг другу. Нет! Нет, только не это! — билась в ее голове настойчивая мысль. Пусть не открывается эта дверь. Но разве она не чувствовала, что дверь эта уже давно стоит полуоткрытой…

Никто не пришел в особняк поинтересоваться, где находилась в роковой час мисс Матильда Троттер, поскольку в процессе расследования выяснялось, что погибший, сойдя со своего корабля на берег, отправился в трактир, откуда ушел очень поздно. Родители подтвердили, что он явился домой под утро и навеселе. Но хотя они заверяли, что на следующий день он ушел из дома совершенно трезвый, следователь оставил их свидетельства без внимания, но отметил, что следов борьбы обнаружено не было. На спине мужчины имелись синяки, полученные им при падении до того, как он перевернулся и наткнулся на свой нож. Но так и осталось загадкой, почему в его руке оказался нож. Суд вынес решение: смерть в результате несчастного случая.

В день, когда проходило следствие, деревня затаилась в ожидании. Как поведут себя Макграты? Неужели они стерпят эту ложь? Решится ли старик Макграт отправиться в особняк, чтобы призвать эту Троттер к ответу. Если не она сама сотворила это дело, то уж точно прокляла Хала. В последний свой вечер он на чем свет стоит ругал ее на всю деревню, и все это слышали.

Но старик Макграт не пошевелил и пальцем, потому что жена сказала ему: «Хватит!» — и объяснила, что он потеряет еще одного сына, если раскроет рот.

Макграт, как на сумасшедшую, посмотрел на жену, когда она оказала:

— Это Стив. Но Халу все равно бы не открутиться от виселицы, если бы он сделал с этой проклятой сучкой то, что хотел.

— Не верно, — засомневался Макграт. — У Стива кишка для этого тонка.

— Тонка не тонка, но он все кишки чуть не оставил в той лощине. Там я его и нашла в ту ночь.

— Но как он мог… родного брата? — удивился Макграт, как будто не знал их вражду.

— По двум причинам, — ответила жена. — Хал бил Стива, с тех пор как тот был еще мальчишкой. А вторая причина в том, что Стива, как и Хала, околдовала эта проклятущая колдунья. И это главная причина, как я думаю.

— Боже праведный! Неужели мы так и будем сидеть сложа руки?

— Да, — ответила она. — Но у Бога и дьявола свои счеты. Надо ждать и молиться вместе со всеми, кто пострадал от ее рук, и наступит для нее Судный день. Вот увидишь, она за все заплатит. Свершится Божья воля. Только бы мне дождаться этого дня.

Глава 4

Наступило лето. Дети гостили в особняке целую неделю. Дом снова наполнился смехом и шумом. Хозяин купил инвалидное кресло на колесах и, к общей радости, мог разъезжать в нем по широким дорожкам парка. Единственной ложкой дегтя в бочке меда было для Марка присутствие миссис Форфут-Медоуз, которая на этот раз прибыла в сопровождении своей горничной, мисс Филлипс, почти точной копией мисс Мейбл Прайс.

После отъезда детей в доме все снова пошло по-старому. Но хозяин стал еще мрачнее и угрюмее, а с течением времени еще и требовательнее. Выпадали дни, когда все ему было не так. Обычно настроение его особенно портилось после очередной неудачной попытки встать на протезы. Оба они были обтянуты кожей. Лучше подходил ему протез на левую ногу, а к искусственной ступне, крепившейся к лодыжке, привыкнуть оказалось сложнее. Кости в этом месте были слишком чувствительными и даже от незначительного нажима на глаза его наворачивались слезы и ногти вонзались во все, за что он в это время держался, как правило, это была рука Тилли.

Он каждый раз в таких случаях извинялся, а однажды расстегнул манжет и увидел синяки, оставленные его ногтями. В какой-то момент Тилли показалось, что он готов приложиться к ним губами.

— Ничего страшного, сэр, ничего страшного, — убирая руку, проговорила она.