Околдованные любовью

Ада кивнула, тупо глядя на Тилли. А Тилли смотрела на ее круглое лицо и думала, что через несколько лет Ада, которая постоянно что-то жевала, догонит по толщине бывшую кухарку, миссис Брэккетт.

Девушки ушли, а Тилли закрыла дверь и через гардеробную вернулась в спальню. Хозяин лежал в той же позе, в какой она его оставила: с закрытыми глазами, откинув назад голову.

Она собрала с пола осколки и воду с ковра, потом отнесла ведро в туалетную комнату. Теперь ей надо было только наполнить графин водой и принести другой стакан.

Когда она вернулась, он сидел в постели, упираясь спиной в подушки.

— Вы что-то еще хотите, сэр?

— Да, Троттер, — он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. — Садись сюда, — он похлопал по постели рядом с собой.

— Но… сэр.

— Прошу тебя, Троттер.

Ее рука инстинктивно сжала ворот ночной рубашки. На ней не было даже халата.

— Сэр, позвольте мне накинуть халат. Я сейчас же вернусь, — тихо попросила она.

— Нет, Троттер, я ждать не хочу. Садись, как есть.

Она медленно подчинилась.

— Дай мне руку.

Она протянула ему руку. Он перевернул ее ладонью вверх и накрыл своей.

— Троттер, все последние месяцы я чувствовал себя очень одиноко, — голос его напоминал тихий рокот, — но еще никогда я не был так одинок, как сегодня вечером… среди гостей.

— Но они… ваши друзья, — удивление пересилило в ней смутную тревогу.

— Нет, Троттер, друзей у меня нет. Я расскажу тебе кое-что. У всех этих мужчин, что приходили сегодня, есть любовницы. Две живут в Ньюкасле, одна — в Дареме. А один из них потерял им счет. Их жены знают о содержанках своих мужей, но на их семейной жизни это как-то не отражается. А у меня? Один раз я завел женщину на стороне… нет, признаю, это был не первый случай, но за время второго брака — единственный, и что из того получилось? Я потерял жену и детей, а поскольку меня оставила жена, общество от меня отворачивается. На меня смотрят косо и меня сторонятся. А если бы она осталась, мое увлечение стало бы всего лишь поводом для шуток у моих так называемых друзей. Ты можешь это понять, Троттер?

Она не ответила. Не могла. Она понимала, что он говорит правду. Но ей это казалось настолько несправедливым, что у нее не находилось слов сочувствия.

— Это выглядит как жалоба на судьбу?

— Нет, сэр.

— А что ты об этом думаешь?

— Мне кажется, это говорит очень одинокий человек, — не задумываясь ответила она.

— Очень одинокий, — эхом повторил он, — Ты так верно сказала, Троттер. Очень одинокий. Но самолюбие мужчины не хочет мириться с одиночеством. Ты знаешь, что такое «эго»?

— Нет, сэр.

— Ну, как тебе объяснить… это гордость в нем, которая говорит мужчине, что он значительный человек. Все мужчины рождаются с этим чувством. И что странно, — он коротко рассмеялся, — чем невзрачнее мужчина, тем выше у него самомнение. И вот мое самолюбие, должно быть, упало совсем низко, если я пошел на то, чтобы ты оказалась рядом.

— Я нарочно опрокинул его, — он повернул голову и стал смотреть на поднятый Тилли стол. — Мне хотелось, чтобы ты пришла ко мне. — Почувствовав, как напряглась ее рука, он постарался ее успокоить. — Не бойся меня, Троттер.

— Я не боюсь, сэр.

— В самом деле?

— Нет, сэр.

— Тогда почему ты отстранилась?

— Нет, сэр… я просто удивилась.

— И это тебя потрясло?

— Нет, сэр, не потрясло.

— Ты понимаешь, о чем я тебя прошу, Троттер?

Тилли опустила глаза на их соединенные на пуховом одеяле руки и тихо ответила: «Да, сэр».

— И… — голос его упал до едва различимого шепота, — ты согласна?

— Нет, сэр, — напрямик ответила она, не поднимая головы.

— Извините… меня, сэр, — она подняла на него глаза, когда он отпустил ее руку. — Извините… я сделаю для вас все, что угодно, но… но… не…

— …Ляжешь со мной в постель?

Она снова опустила голову.

— Я тебе совсем не нравлюсь?

— О нет, сэр, — она инстинктивно потянулась к его руке, но потом убрала свою руку и продолжала. — Вы нравитесь мне, сэр, очень нравитесь.

— Но недостаточно, чтобы доставить мне удовольствие?

— Это было бы неправильно… и многое бы изменило.

— Каким же образом?

— Все было бы по-другому. Я не могла бы по-прежнему ходить по дому, — она умолкла и оглядела погруженную в полумрак комнату, подыскивая слова, чтобы объяснить свои чувства. — Я бы не могла ходить с поднятой головой.

— Вот это и есть мораль рабочего класса, — как-то неопределенно хмыкнул он.

— Не понимаю вас, сэр.

— Неважно, Троттер. Но скажи мне… ты любила кого-либо? — Он видел, как всколыхнулась под рубашкой ее грудь и дернулась шея, когда она судорожно глотнула воздух. — Скажи, любила? — настойчиво повторил он и услышал ответ:

— Да.

— А он тебя? Он любит тебя?

— Мне кажется, в какой-то степени любит, сэр, по-своему.

— Что ты имеешь в виду?

— Из этого ничего бы не вышло, сэр. Это было бы несправедливо.

— Ах, Троттер, Троттер! — в смехе его прибавилось определенности. — Не везет тебе, Троттер, по всему видно, что ты пробуждаешь любовь только в женатых мужчинах. Полагаю, он женат?

— Да, сэр.