Окольный путь

— Да, да. — Взгляд Подлого опять стал похотливым. — На самом деле ходит слух, что одна из рабынь-маратхи не поладила со своим новым хозяином.

Велисарий сдержался от резкого ответа, и выражение его лица осталось тем же. Ему было нетрудно контролировать отвращение или презрение. У него имелось достаточно опыта после стольких недель — даже месяцев! — в компании Венандакатры. Но не показать, что ему стыдно, оказалось труднее.

Секунду его взгляд бесцельно блуждал по комнате, осматривая богатые гобелены, покрывающие шелковые стены шатра. Глаза остановились на подсвечнике, стоявшем в центре стола. Несмотря на блеск золота, прекрасный дизайн и работу, подсвечник казался гротескным. Сделан он был в форме пляшущего божка с мерзкой ухмылкой, с эрегированным членом, в четырех руках божество держало серебряные черепа, в которые и вставлялись свечи.

Велисарий оторвал взгляд от подсвечника и снова посмотрел на Венандакатру. И даже смог изобразить на лице похотливое выражение.

Он отправил владельца гостиницы в комнату несчастной под каким-то дурацким предлогом и дал определенные указания девушке, ухаживающей за ней. Сиделка должна позволить владельцу гостиницы войти в комнату (что она с неудовольствием сделала — в конце концов она ведь рабыня). Но Велисарий не стал заранее предупреждать принца, поскольку знал: Эон загородит вход своим телом.

Конечно, задумка сработала. Владелец гостиницы увидел девушку и, судя по презрению у него на лице, все понял. Или думал, что понял. А Венандакатра определенно интерпретировал увиденное владельцем гостиницы так, как надеялся Велисарий, — после того как допросил владельца гостиницы. Полководцу было даже стыдно вспоминать о случившемся.

Велисарий считал, что принц набросится на него — позднее, когда Эон узнал о случившемся. И набросился бы, если бы его не сдержали Эзана с Вахси.

«Боже, а я ведь полюбил этого парня, — думал Велисарий. — Эона нисколько не волновало, что о нем подумает владелец гостиницы.

Только то, что из-за меня девушка подверглась новым страданиям. Пусть мой сын Фотий вырастет таким же, как он»

Но Велисарий был полководцем, великим полководцем, а этой породе людей никак не обойтись без безжалостности. Поэтому ему и удалось удержать на лице похотливую ухмылку. И пустить еще одну струйку вина по подбородку.

Венандакатра лично наполнил ему кубок. В отличие от всех предыдущих совместных ужинов, на этот раз Венандакатра выгнал из шатра всех слуг после того, как они с Велисарием закончили трапезу.

— Как я заметил, принц спокойно делится своими женщинами с солдатами, — сказал Венандакатра. — Обычно особы королевской крови этого не делают.

Велисарий рыгнул.

— А почему бы и нет!? Это же не жены и даже не наложницы. Они же просто шлюхи и рабыни. — Он снова рыгнул. — Я сам делюсь кушанскими шлюхами со своими солдатами. И много раз так делал во время кампаний.

Велисарий многозначительно посмотрел на Венандакатру и подмигнул — как один бывалый опытный солдат другому (хотя, конечно, высокопоставленный представитель малва не мог считаться не только опытным солдатом, но и солдатом вообще, хотя и мнил себя неизвестно кем).

— Знаешь, это помогает поддерживать популярность в войсках. Такая мелочь, а простые люди это любят. И ведь шлюх всегда хватает. В особенности после того, как возьмешь город. — Полководец изобразил похотливую улыбку. — Боже, как я люблю брать города! Осада — полная дрянь, но потом. О, да!

Венандакатра захихикал.

— И я! — закричал он.

«А ведь на самом деле Подлый. Сомневаюсь, что он хоть раз в жизни подходил к осажденному городу ближе, чем на дальность полета стрелы. Но уверен после захвата врывался первым, выбирая трофеи и женщин».

Велисарий снова боролся с собой, чтобы не показать отвращение: он ненавидел разграбление покоренных городов. Делал все от него зависящее, чтобы избежать этого, конечно, кроме проигрыша кампании. Практически невозможно держать войска под контролем в захваченном городе после долгой осады, за исключением элитных подразделений, как его катафракты. Нет ничего ужаснее, чем город, подвергающийся разграблению. Это ад на земле. Царство Сатаны. Тогда совершаются самые жестокие и зверские преступления, на которые только способны люди. Причем совершаются с радостью и дикостью, которая бы опозорила даже демонов ада.

Но Велисарий сдерживал ярость. Он — полководец, и великий полководец, чья жестокость всегда имеет цель. Придет время сражаться — и он будет жестоко сражаться. Но жестокости нет места в мирное время.

— А ты сам, кажется, предпочитаешь кушанок, — с беззаботным видом заметил Венандакатра. — И, как я слышал, и твои катафракты.

«Пришло время нанести удар».

— О, да! — воскликнул Велисарий. — Когда я узнал, что в Бхаруче есть кушанские шлюхи, тут же отправил Валентина с Анастасией, чтобы разыскали нескольких. — Хохот. Хохот. Хохот. — И парни полетели, как ветер, хочу тебе сказать — а это нечто: с весом Анастасия!

Хихиканье.

— Представляю! Это тот, самый большой из ваших? — Хихиканье.