Окольный путь

Неожиданное объявление раба не было причиной, вызвавшей эту реакцию. Оно просто подтолкнуло полководца к признанию собственной слепоты.

Его мысли бросились к проему в барьере. На этот раз Велисарий не предпринимал попыток расчистить мусор. Просто мысленно спросил:

«Как тебя зовут?»

Грани сверкнули и задрожали. Что?.. Еще больше бессмыслицы… Невозможно! Разум слишком…

Цель привела грани в порядок, призвала их к дисциплине.

Это не невозможно! Разум не…

Борьба продолжалась. Помогла преодолеть непонимание. Наконец — наконец! — часть послания Великих сфокусировалась. Самый конец послания старых ушедших богов, которое все еще было туманным из-за отсутствия цельного текста, но больше не непонятным. Грани сверкнули. Кристалл праздновал победу. Цель перевела победу на понятный язык.

Великие сказали:

Найди полководца, но не просто воина.

Прикрепись к нему,

Помоги ему в достижении цели, содействуй ему во всем.

Он в свою очередь поможет тебе,

Ты увидишь нас при достижении цели,

Найдешь себя в процессе поиска

И увидишь, как выполняется обещание

В том месте, где живет обещанное,

Месте, куда не добраться Богам,

Потому что оно — вне пределов их досягаемости.

И тогда к Велисарию пришел мысленный импульс, резко ворвался к нему в разум, как поток. Он был наполнен сладкой гордостью. Подобно улыбке ребенка после того, как ребенок сделал свой первый шаг.

«Называй меня Эйд. Это значит — помощник».

Женщина и изобретатель

— Готовы? — спросил Маврикий.

Антонина и Иоанн Родосский кивнули. Гектонтарх взмахнул деревянным молотком.

Оружие внешне напоминало катапульту. Да вообще-то Иоанн Родосский и взял катапульту за основу своего изобретения, только выпускала она не камни, а глиняные сосуды (если это, конечно, можно было назвать сосудом). Их помещали в катапульту на самый край стропы, и они вылетали из орудия после удара деревянным молотком.

Трое людей, стоявших рядом с артиллерийским орудием, наблюдали за траекторией полета снаряда. Через две секунды он врезался в каменную стену, возвышавшуюся на некотором удалении от катапульты, и тут же превратился в огненный шар.

— Да! Да! — заорал Иоанн и заважничал. Он был горд собой. — Работает! Ты только посмотри, Антонина! Взорвалось мгновенно! При соприкосновении!

Она сама улыбалась от уха до уха. Улыбка не сошла с ее лица даже после того, как она увидела, что Маврикий хмурится.

— О, хватит, Маврикий! — она рассмеялась. — Клянусь, ты — самый угрюмый человек на земле!

Маврикий кисло улыбнулся.

— Я не угрюмый. Я просто пессимист.

Иоанн Родосский скорчил гримасу.

— И что вызвало пессимизм на этот раз?

Отставной морской офицер показал на стену, на которой до сих пор бушевал огонь.

— Ты только взгляни! И если ты все равно не веришь, иди туда и попробуй его затушить! Вперед! Обещаю тебе: гореть будет — даже на камне — пока не сгорит все топливо, которое я туда залил. Единственный возможный способ затушить — засыпать землей. Неужели ты считаешь, что враги пойдут в бой с лопатами?

Маврикий покачал головой.

— Я не спорю с твоими утверждениями. Но послушай, Иоанн, ты ведь морской офицер. Ты привык находиться на корабле с ровной палубой и думаешь, что таскать придется только глиняные сосуды. Да, тяжелые, но не такие уж тяжелые, что их не сможет подносить к орудию один человек. Все остальное время они будут надежно упакованы — например, в трюме, обернуты большим количеством ткани, чтобы случайно не разбились и не загорелись. Но как-нибудь попробуй везти их на мулах, по пересеченной местности, и ты поймешь, почему я не прыгаю от радости.

Иоанн нахмурился, но ничего не ответил. Антонина вздохнула.

— Ты несправедлив, Маврикий.

Гектонтарх нахмурился так, что выражение лица Иоанна можно было принять за улыбку.

— Несправедлив? — переспросил он. — А это какое отношение имеет к делу? Война несправедлива, Антонина! Это природа чертова зверя.

Гектонтарх прекратил хмуриться, подошел к Иоанну и положил руку ему на плечо.

— Я не критикую тебя, Иоанн. Я нисколько не сомневаюсь, что ты только что совершил революцию в ведении морского боя. И к тому же в ведении осады. Но я просто говорю правду. Прямо, ничем не приукрашивая факты. Твое изобретение слишком сложно для использования сухопутными войсками.

Морской офицер тоже прекратил хмуриться. Посмотрел в землю, выдохнул воздух.

— Да, я знаю. Именно поэтому я и сказал, что мы должны отойти подальше назад, да еще и немного в сторону. Я не был уверен, что глиняный горшок не разлетится на куски в воздухе. И не был уверен, когда он разлетится.

Он потер шею.

— Проблема в этом проклятом лигроине. Он все еще составляет основу смеси. Пока мы его используем, лучших результатов не добьемся.

Маврикий хмыкнул.

— Что ты на этот раз к нему добавил? — он кивнул на пылающий в отдалении огненный шар. — Что бы это ни было, разница огромная.

Иоанн тоже посмотрел на пламя. Его голубые глаза казались яркими, как алмазы, словно он пытался придать пламени какую-то другую форму просто силой воли.

— Селитру, — пробормотал он.

Маврикий пожал плечами.