Около кота

– Да как тебе сказать, – задумался Алай. – Я-то не слишком интересовался, мне больше про путешествия хотелось… Но в Училище нам говорили, что гражданин Благоуправитель родился в незнатной, но уважаемой семье и в детстве родителей радовал послушанием да прилежанием, ум его простирался до небесных высот и морских глубин, и с малых лет понял он, сколь несправедлив Старый Порядок. А как подрос он, то начал людям глаза открывать на правду о королевских злодеяниях и на то, как добрые братья тёмный народ дурят. И за то изгнали его из родного города Тмаа-Сиаради, и пришлось ему скитаться по необъятным землям Державы, сподвижников собирая. И росло их число, и множилась их сила, и гремели слова правды. Но нашёлся среди сподвижников предатель, нюхач из Праведного Надзора, и схватили Благоуправителя, и бросили его в подвалы Башни Закона, и лютым пыткам подвергли, дабы отрёкся он от своих слов. Но выдержал он – и другие борцы, с ним вместе в плен попавшие – жуткие мучения, и бежал в Норилангу, и там, укрепившись, полки свои на Державу двинул, а тут к воинству его присоединялись все, кто за свободу и справедливость. И низложен был король, одержана была славная победа, и перешла власть к Высокому Собранию, первенствует коим он, наш дорогой Благоуправитель.

Всё это он выпалил на одном дыхании, и только в глазах прыгали смешинки.

– Ну ладно, – махнул я рукой, – это понятно, это в Училище. А дома что говорили?

Алай вмиг сделался серьёзным.

– Дома говорили всякое. И что в молодости служил наш Благоуправитель стряпчим у какого-то графа, и графа того разорил, земли его по поддельным бумагам продал. Но попался, и его секли кнутом на Придворцовой площади, а потом отправили в кандалах на каторгу – на те самые медные рудники, на которые и тебя везли. Только он сбежал не дорогой, а уже оттуда. Говорили, подкупил стражу, ибо успел припрятать немало золота. Бежал в Норилангу, а там поступил на секретную службу в тамошний Особый сыск. Ну а потом как-то так вышло, что оказался он в Державе и во главе десяти полков наёмников… Отец с братом, помню, даже подсчитывали, сколько золота ему потребовалось, чтобы наёмникам платить.

– Думаю, немало, – понимающе кивнул я, купецкий сын.

– Говорят, не обошлось без помощи Нориланги. – Алай говорил еле слышно, хотя тут, в подвальном этаже, никто нас слышать не мог. – Только они думали, что получится простая смута и тогда наши западные провинции отхватить удастся. Но Благоуправитель оказался хитрее и так сумел власть взять, что почти без народных волнений обошлось. И ничего Нориланге не выгорело, потому они уже восемь лет на нас зубы точат.

– Слушай, а почему его только так и называют – Благоуправитель? Почему не по имени? – ответ я знал, но было мне интересно, что скажет Алай.

– Чародейства боится, – глазом не моргнув, пояснил Алай. – Всем же известно – через имя можно на человека чары наложить. И ещё потому, говорят, он лицо своё скрывает, в серебряной маске ходит. Чтобы никто случайно не опознал. Ближние сподвижники, конечно, знают, но сам понимаешь, державную тайну хранят. И ещё, говорили, нюхачи из Пригляда специально распускают самые разные слухи об его имени, один другого глупее. Ну, догадался, наверное, зачем?

– Чтобы если кто чары хочет на него наслать, то на ложные имена насылали?

– Именно так! – кивнул Алай.

– А гляди, занятно как выходит, – улыбнулся я. – Доброму Братству он не верит, а в чары, значит, верит?

– Откуда мы знаем, во что он на самом деле верит? – толково ответил Алай. – Может, и про серебряную маску всё врут.

– Может, – согласился я, и разговор наш перекинулся на то, что Алаю приятнее – на дальние земли и морские корабли, кои до тех земель по полгода ходят.

Спрашиваете, зачем мне этот разговор был нужен? Да, конечно, ничего нового я о Благоуправителе не узнал, зато кое-что узнал и об Алае., и о его семье. Может быть, отец его и в самом деле к тому заговору причастен, коли такие разговоры в доме велись. Особенно про серебряную маску. Мы-то с вами, почтенные братья, знаем, что маска есть. Только не серебряная.

В общем, понял я про Алая вот что: если он и есть тот загадочный нюхач, который на чердаке подслушивает, то уж никак не от Пригляда. Приглядский ни за что не стал бы говорить про маску.

Ну, к обеду господин вернулся, а в три часа пополудни, как всегда, начался приём. Посетителей в тот день было десять человек – можно сказать, наплыв, обычно-то больше пяти-шести не бывает. Я уж замучился то и дело из-за ковра выбегать и очередного жаждущего встречать. Так что про первых девятерых говорить на стану, хвори как хвори, и на мой взгляд, с такими вообще незачем к наилучшему лекарю ходить, любой сгодится да дешевле выйдет. Но вы ж знаете человеческую природу – коли что в кошельке звенит, то непременно хочется получить не хорошее, а наилучшее.

А вот про десятого посетителя расскажу подробнее, ибо из-за него закрутилось многое.