Около нодьи

- Ведь всего-то осталось сажень пятьдесят, - думал Евстрат вслух. - Ну, Лука Иваныч, вылезай... Дальше-то уже, видно, на своих на двоих пойдем. Эх, грех-то какой вышел... Так ты того, Лука Иваныч, значит, выходи...

- А как же, например, почта? - говорил Лука Иваныч, с трудом вылезая из саней.

- Не беспокойся, Лука Иваныч, рукой подать... Вот тут и есть. Вон сухарина-то стоит... А твою пошту я на спине переволоку...

Дорожная истома, холод и безнадежность вообще привели Луку Иваныча в такое состояние, что он отдался беспрекословно в полное распоряжение Евстрата. Все равно, хоть в медвежью берлогу веди... Подъем в гору Луке Иванычу показался вечностью, пока Евстрат не остановился под "завесистой" елью.

- Вот какое логово устроим, - говорил он, точно попал домой. - Из пушки нас не вышибешь...

По каким-то никому не ведомым законам снег никогда не заносит корней деревьев. Евстрат усадил Луку Иваныча к самому дереву и в несколько минут развел костер из сухой хвои. Это был настоящий лесной человек, никогда не бывавший в городе, и в лесу он был, как у себя дома. Один вид огня произвел на Луку Иваныча оживляющее впечатление. Есть тепло, значит, можно еще жить...

- Ты тут сиди, а я сейчас пошту переволоку, - объяснял Евстрат. - Наше дело привышное... В лесу родились, в лесу и помрем... Местечко-то хорошее, за ветром, - значит, в тепле будем.

Обессилевший вконец Лука Иваныч мог только удивляться выносливости Евстрата, который по мешку перетаскал всю почту под елку, а потом распряг и привел к огню лошадь.

- Тоже вот продрогла богова скотинка, - ласково говорил Евстрат, смахивая с лошади снег. - Пусть погреется малым делом... А я сейчас, Лука Иваныч, сухарину разрублю для нодьи.

- Хорошо, хорошо...

- А ты того, костер-то подкармливай, штобы не потух.

Скоро в лесу раздались звонкие удары топора, рубившего твердое, сухое дерево. Луке Иванычу сделалось даже немного совестно, что он сидит у огня барином, а Евстрат работает со всего плеча. Потом послышался треск рухнувшего на землю дерева. А через полчаса к костру Евстрат притащил два обрубка сухарины - один аршина четыре длиной, а другой немного короче. Он так согрелся за работой, что от него валил пар. Лука Иваныч еще в первый раз видел, как устраивают нодью, а Евстрат удивлялся, что существуют на белом свете такие люди, которые не знают такой простой вещи.

- Не замерзать же в лесу, Лука Иваныч... Костер-то пыхнул, - и нет его, а нодья погорит до самого утра, и тепло от нее, как от хорошей печи. Прежде-то ясачил*, за Печерой, когда помоложе был. Ну, из дому уходили по первопутку месяца на два... Разный харч** везешь с собой в нарте***... Тяжеленько доставалось, особливо когда со студеного моря закрутит сиверко. Спать-то приходилось все время в снегу, ну, только и спасались, что нодьей. Мать родная она для нас... И по осеням около нодьи ночевали тоже. Ночи в горах студеные, сам-то весь промокнешь на дожде, а спать приходилось на сырой земле... Ох, всячины напринимался, когда ясачил.

______________

* Ясачить - охотиться, от слова "ясак" - плата податей мехами.

** Харч - съестные припасы.

*** Нарта - легкие сани для езды на оленях или на собаках. (Примеч. автора.).

Евстрат потушил костер и на его месте положил обрубок покороче, укрепив его по краям четырьмя кольями.

- Ну, а теперь уж ты мне помоги, Лука Иваныч, - говорил он, поднимая за конец второй обрубок. - Мы его сверху навалим...

Отогревшийся Лука Иваныч с удовольствием принялся помогать. Когда второй обрубок был положен, Евстрат объяснил:

- Ежели плотно их положить, бревешки, друг к другу, так не будут гореть... Нужно забить между ними клинушки так, чтобы руку можно было просунуть. А в паз-то моху набьем да головешку от костра сунем, да угольков подсыплем.

Нодья затлелась. Евстрат, припав на колени, долго раздувал огонь.

- Тоже ей не полагается настоящим огнем горсть, - объяснял он. - Пусть потихоньку тлеет... Ежели положить сосновые или березовые бревешки, так никакого толку не будет: сразу вспыхнут и сгорят. Тоже и пихта не годится... А вот сухая елка самое разлюбезное дело. Ну, теперь готова вся музыка. До утра протлеет.

Устроив нодью, Евстрат принялся готовить "перину", то есть надрал из-под снега мху и обсыпал его мягкими пихтовыми ветками.

- Прямо на зеленом пуху будем спать, Лука Иваныч. Мы из снегу стенки сделаем, чтобы не поддувало с боков. От снегу тоже тепло идет, ежели за ветром. Мы-то к этому делу привычные люди...

Луке Иванычу сделалось окончательно совестно, когда он растянулся на устроенной Евстратом "перине". Действительно, было и тепло и сухо, и даже уютно. От нодьи тянуло ровным теплом, так что даже было жарко лежать. Евстрат устроил себе такую же перину по другую сторону нодьи.

- А теперь животную обрядим, чтобы не дрогла на морозе, - думал вслух Евстрат.

Он наломал мягких пихтовых веток, сплел из них что-то вроде коврика и накрыл ими дрожавшую от холода лошадь, а потом сходил к оставленным саням и принес небольшую охапку сена.