Окончательно мертв

Нужно было сделать много движений, а я не хотела, чтобы наши конвоиры их видели. Но в конце концов мне удалось просунуть пальцы к нему в карман (напомнить ему потом, что для таких обстоятельств джинсы слишком тесные — в других обстоятельствах это было бы совершенно безразлично). Но извлечь телефон в мотающемся фургоне, когда еще один из наших похитителей целую минуту за нами смотрел, было не слишком просто.

Резиденция королевы в быстром наборе, сказал он мне, почувствовав, что я достала телефон из кармана. Но толку мне в этом было мало: я не знала, как обратиться к быстрому набору. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы без слов объяснить это Квинну, и я до сих пор не знаю, как это получилось, но наконец он подумал мне телефонный номер, и я неуклюже его набрала и нажала кнопку соединения. Может, мы не все продумали до конца, потому что, когда едва слышный голос произнес «алло», вервольфы услышали.

— Ты его не обыскал? — недоверчиво спросил водитель у пассажира.

— Какого черта, я его старался запихнуть побыстрее и сам с дождя слинять, — проворчал тот, кто меня ущипнул. — Да останови ты, черт тебя дери!

Кто-нибудь пробовал твою кровь? Квинн спросил молча, хотя уже можно было говорить, и мой мозг врубился, потеряв все же драгоценную секунду.

— Эрик, — ответила я, потому что вервольфы уже открыли дверцы и бежали распахнуть задние двери фургона.

— Квинна и Сьюки схватили неизвестные вервольфы, — сказал Квинн в телефон, который я держала возле его рта. — Эрик Норвежец может ее выследить.

Я надеялась, что Эрик еще в Новом Орлеане, и еще надеялась, что ответивший на телефон в резиденции королевы в курсе дела. Но тут набежавшие вервольфы распахнули двери и выволокли нас наружу, один из них перетянул меня наотмашь, другой двинул Квинна под дых. Вырвав телефон из моих распухших пальцев, они его забросили в густые заросли на обочине. Водитель остановился на пустой стоянке, но спереди и сзади по дороге среди густой травы стояли дома на сваях. Небо было слишком облачно, чтобы как-то можно было догадаться о направлении, но я была уверена, что мы едем на юг, в болота. Как-то мне удалось увидеть часы у водителя, и я с удивлением узнала, что уже больше трех часов дня.

— Ты кретин, Клит! Кому он звонил? — заорал голос из второго фургона, остановившегося на противоположной стороне дороги.

Наши конвоиры посмотрели друг на друга с одинаково тупым выражением и, не будь мне так больно, я бы засмеялась. Они будто бы репетировали идиотский вид.

На этот раз Квинна обыскали тщательно, и меня тоже, хотя у меня не было карманов и вообще ничего, куда можно было бы что-то спрятать — если не искать в полостях тела. Мне показалось, что Клит — который за задницу щипал, — именно это и собирается сделать, когда его пальцы вдавили в меня спандекс. И Квинну тоже так показалось. Я издала жуткий звук — придушенный от страха, но звук, который издал Квинн, был за пределами всякого рычания. Глубокий, горловой, кашляющий звук, и невероятно зловещий.

— Оставь девчонку, Клит, и поехали, — сказал высокий водитель, и в его голосе читался подтекст: «И не вздумай спорить». — Не знаю, кто этот мужик, но что он не нутрией перекидывается, это я тебе ручаюсь.

Я подумала, не станет ли Квинн пугать их своим именем — кажется, его почти все оборотни знали, или знали о нем, — но раз он не назвался, я тоже промолчала.

Клит запихнул меня обратно в фургон, бормоча про себя нечто вроде: «С каких это пор ты стал Господом Богом? Ты мне не начальник», и так далее. Но высокий явно был у Клита начальником, и это было хорошо. Чтобы между мной и жадными пальцами Клита был кто-то с мозгами и хоть каким-то подобием приличия.

Им пришлось как следует попотеть, чтобы засунуть Квинна обратно в кузов. Он туда не хотел, и пришлось еще двоим — очень неохотно — вылезать из другой машины помогать Клиту и водителю. Квинну спутали ноги такой пластиковой штукой — знаете, когда острый конец продеваешь через дыру, а потом закручиваешь. Мы такой нитью завязывали дырку в брюхе, когда индейку пекли на День Благодарения. Квинна связали такой же, только черной и пластиковой, и заперта она была чем-то вроде ключа от наручников.

Мне ноги не связали.

Мне приятно было, что Квинн разозлился от такого обращения со мной, разозлился так, что стал рваться, но в результате ему ноги связали, а мне нет — поскольку я для них угрозы не представляла. Или так они думали.

И были, скорее всего, правы. Я ничего не могла придумать такого, что помешало бы им нас доставить туда, куда они хотели. Оружия никакого у меня не было, и хоть я дергала клейкую ленту, связывавшую мне руки, зубы у меня были недостаточно крепки, чтобы найти на ней слабое место, Я на минуту затихла, отдыхая, закрыла глаза. От последнего удара у меня открылся на щеке порез. И какой-то большой язык лизнул шероховато окровавленное лицо. И снова.

— Не плачь, — сказал незнакомый горловой голос, и я открыла глаза посмотреть. Естественно, это был Квинн.