Окончательный диагноз

Зав посмотрел на меня, но ничего не сказал. Вместо этого он повернулся к шкафу, раскрыл створки и уставился на ровные ряды бутылок, выстроившихся на длинной полке. Это был еще НЗ покойного Ивахина: и его пациенты не находили ничего лучшего для подарка, чем дорогой алкоголь. Жена бывшего заведующего не жаловала спиртное, поэтому он никогда не приносил его домой, предпочитая расслабляться прямо на рабочем месте – разумеется, после окончания рабочего дня, – иногда вместе с кем-нибудь из персонала. Чаще всего этим кем-то оказывался Роберт. Теперь запас водки, бренди и коньяка, которыми можно было бы свалить с ног целую дивизию, перешел, так сказать, по наследству, к преемнику Ивахина, Шилову.

Зав некоторое время разглядывал бутылки и, наконец, выбрав одну, поставил ее на стол, сопроводив двумя бумажными стаканчиками.

– Может, не надо? – робко проговорила я, но Шилов, не обращая внимания, наполнил оба стаканчика наполовину и кивнул мне. Я покорно взяла один. Зав залпом осушил свою порцию и плеснул еще – на этот раз гораздо меньше. Я только пригубила коньяк – никогда не уважала слишком крепкие напитки!

– Что скажете? – спросил Шилов, падая в кресло и откидываясь на его спинку.

– Не представляю даже! Как такое вообще могло произойти? Почему? Васильева ничем не болела – удивительно здоровая женщина для своих лет!

– Вот в том-то и дело, – пробормотал Шилов, прикрыв глаза. – В том-то и дело!

– СВС?

– Синдром внезапной смерти? Возможно, хотя и маловероятно. Этому подвержены в основном дети, если не ошибаюсь?

– Верно, – согласилась я, – но современные исследования показывают, что в настоящее время возрос процент СВС в случаях со взрослыми…

– Это хорошее оправдание, – усмехнулся Шилов. – Если патологоанатом обнаружит нечто, способное подставить под удар все отделение, вам стоит подбросить руководству эту идею – получите премию.

Его тон меня задел.

– А вы считаете, что причина в чем-то другом? – спросила я.

– Пока можно найти рациональное объяснение, иррациональное меня не устраивает, – отозвался он. – Простите, если обидел.

– Но у вас же должны быть какие-то мысли на этот счет? – не сдавалась я.

– Самая простая и неоригинальная, но, на мой взгляд, наиболее вероятная – тромбоэмболия. Вы же знаете, каков риск при эндопротезировании.

Я кивнула. При любом хирургическом вмешательстве часто возникает угроза образования тромбов, а травмы и операции на суставах всегда связаны с повышенным риском. Это обусловлено анатомической близостью суставно-костных образований и крупных сосудов. При ортопедических операциях хирург обязательно каким-либо образом воздействует на близлежащие сосуды, отодвигая и сдавливая их, предотвращая кровотечение. Это неизбежно ведет к повреждению сосудов. Кроме всего прочего, операция прежде всего является стрессом для организма, что приводит к гемокоагуляционным изменениям. Это – естественный защитный механизм, направленный на остановку кровотечения из поврежденных сосудов, который может иногда оказаться фатальным.

– Васильева уже лежала у нас – до того, как решилась на операцию, – продолжал Шилов. – Я поднял ее историю болезни.

– И что? – спросила я.

– Да ничего особенного, – пожал он плечами. – Проводились обычные мероприятия – массаж, бассейн, ЛФК… Никаких осложнений. Васильеву принимал Караев, еще до моего прихода.

Шилов бросил на меня быстрый взгляд, и я подумала, знает ли он о том, какие у меня отношения с Робертом?

– Мне еще нужно переговорить с ним, – добавил Шилов, отводя глаза и глядя на бумагу, которую держал в руках. – Не могу понять, почему Васильеву госпитализировали неделю назад, а операцию провели только вчера.

– Кажется, я смогу ответить на этот вопрос, – сказала я, радуясь, что могу быть хоть чем-то полезна. – Вы же знаете, что пациентка ложилась по квоте. Операцию планировали через пару дней после госпитализации, но вдруг выяснилось, что у нее не хватает направления из Фонда социального страхования. Роберт Альбертович не знал об этом заранее, думая, что тех документов, что у нее есть, достаточно, – вы же знаете, как быстро у нас меняются правила!

Шилов медленно кивнул.

– Ее муж побежал в ФСС, принес нужный документ, но график операций уже сдвинулся, и Васильевой пришлось ждать.

– Тогда все ясно, – согласился Шилов. – Но мне все равно нужно побеседовать с Караевым. Он брал отгул, и я никак не могу до него дозвониться… В любом случае то, что произошло, выходит за всяческие рамки: чтобы пациентку выкинули из реанимационной палаты только потому, что у нее, видите ли, все показатели в норме! Из вашего, между прочим, отделения, Агния Кирилловна! Вот она, норма – лежит в больничном морге!

Я тяжело сглотнула, отчего-то испытывая чувство вины за то, что произошло в мое отсутствие.

– Я говорила с нашей заведующей, – словно оправдываясь, сказала я. – Она заверила меня, что все случившееся произошло без ее ведома, и собирается выяснить, каковы были показания к переводу Васильевой в послеоперационную палату.