Окончательный монтаж

– Не сомневайтесь, я умею работать чисто, если на меня не давят. Суета моих бывших подельников и приводила нас к провалам, а у вас тут все чин чинарем. Красиво работаете. Загляденье.

Левша ушел, а еще через десять минут пришла Алина. Сева чувствовал себя настоящим хозяином в кабинете. Попивал винцо из бокала, забросив ноги в бахилах на стол, на руках были тонкие хирургические перчатки.

– У тебя все в порядке? – спросил Дербенев.

– Тяжелая, зараза! – раздраженно произнесла женщина, доставая титановую коробку.

– Все камни должны соответствовать декларации и описи, а также сертификатам.

– Тютелька в тютельку. Любая экспертиза это подтвердит. Индийские бриллианты особой огранки невозможно спутать ни с чем.

– Замок надежен?

– Он открыт. Запор сработает после того, как коробку захлопнут. Но ты хотел, чтобы сначала ее открыли?

– Конечно. Иначе Игумен ее не возьмет. У него и без того груза больше, чем сможет унести, весь расчет на его жадную натуру. По сути, он как был дешевым фраером, так им и остался. Горбатого могила исправит. Ангольские камешки тебе привезли? – Дербенев кивнул на кейс, стоящий на столе. – Руки чешутся, хочется забрать?

Алина налила себе вина и отрицательно покачала головой:

– Я свою долю взяла, остальное твое. До самого конца не верила, что Мамедова можно раскрутить еще на пятьдесят миллионов. Была уверена, что мне придется продавать акции, чтобы купить камни для заполнения оправы гарнитура, но ты сумел меня избавить от ненужных трат и заставил раскошелиться Мамедова. До сих пор не пойму, как он клюнул…

– Он верит, что все затраты к нему вернутся. И по логике вещей прав. Но в нашу жизнь слишком часто вмешивается господин случай, как всегда, в самый неподходящий момент. С Ириной Гурьевой все прошло гладко?

– Мы с ней нашли общий язык очень быстро. В тот же день, когда папочка переписал акции на ее имя, она приехала ко мне с Лурье и оформила дарственную на мое имя на пятьдесят процентов всех акций, а потом послала телеграмму в Анголу с предложением включить меня в совет директоров концерна как соучредителя и надежного партнера. Я не замедлила подтвердить свою полезность концерну, тут же от своего имени сделала оптовую покупку бриллиантов на сумму в пятьдесят миллионов. Как ты понимаешь, оплатил покупку Мамедов, но деньги перечислены от моего имени. Теперь мы с Анной, а точнее с Ириной Гурьевой, входим в совет директоров и имеем два полноценных голоса из семи решающих.

– Недалек тот день, когда вы все прииски приберете к своим рукам.

– Не исключено. Если я сумею договориться с «Де Бирс» об оптовых поставках, то так оно и будет. А я сумею с ними договориться. В итоге русская «Алросса» получит тридцать процентов мирового рынка вместо пяти имеющихся. Нам еще памятник поставят.

– Что ж, удачи. Я так далеко не заглядываю. Но все ваши планы рухнут, если о них узнает Гурьев.

– Не успеет. Ирина с ним разберется раньше, чем он получит отчет из Анголы.

– Он же ее отец!

– Этот ублюдок убил ее мать ради дешевой шлюхи, которая пыталась его облапошить. Такое не прощается, Сева.

В кабинет вошли Иван Шатилов и Валерий Волков, вечные сателлиты Дербенева.

Алина взяла свою сумочку.

– Ладно, пора за работу, мне еще Фельдмана надо обрабатывать. Этот придурок до сих пор считает себя умнее всех… Да, Сева, сполосни мой стакан, я без перчаток.

Дербенев улыбнулся.

– Оставлю его на память полковнику Кулешову.

Алина ушла.

– Так, мальчики, а теперь аккуратненько вынимаем все книги из шкафов и складываем посреди комнаты в одну большую пирамиду. Я спускаюсь в хранилище и готовлю деньги к подъему. Работенка предстоит нелегкая.

Дербенев взял свой кейс, спустился на лифте в подвал и уже без всяких проблем проник в хранилище. Столько затрат, ухищрений придумано Ильей Баскаковым, чтобы сделать свои сокровища недоступными, и все кошке под хвост. Перемудрил старик.

Сева не до конца был откровенен с женой галерейщика. Он так ей и не рассказал о том, что знает код маленького сейфа. Дербенев доверял Алине, Анне, или теперь Ирине Гурьевой, но Юлию считал менее надежным человеком. Она могла не отдать ему половину залога, оставленного в хранилище. И не потому, что не ценила Севу, который спасал ей жизнь, как она сама выражалась, а потому, что была собирательницей, коллекционершей. Как только Юлия представит себе, сколько картин она сможет купить на его долю, у нее екнет сердце. Тогда от нее можно ждать чего угодно. Конечно, Сева мог подвести ее под монастырь, сдать, но он никогда не делал пакостей из-за угла. У него были свои принципы. Сева не хотел осложнять отношений с галерейщицей и решил подстраховаться.