Окончательный монтаж

Ресторан «Трапеза» работал до семи часов утра. Тут никогда не было свободных мест, несмотря на то, что цены в меню очень смахивали на номера мобильных телефонов, а не на суммы в рублях. Столики заказывали заранее. Как правило, в залах собирались завсегдатаи, люди обеспеченные, любящие хорошую кухню, уют и тишину. Здесь не танцевали, не устраивали романтических свиданий, а вели деловые переговоры. Сюда приходили в смокингах и бабочках, здесь все здоровались и пожимали друг другу руки. Всеволод Николаевич Дербенев был одним из постоянных клиентов и часто бывал в престижном заведении, решая свои вопросы. По части торговли антиквариатом он не только преуспел, но считался самым лучшим специалистом.

Сегодня Сева пришел с красивой женщиной, но не женой. Его всегда окружали очаровательные дамы. В свои пятьдесят антиквар оставался подтянутым, невероятно обаятельным мужчиной с очень радушной, открытой улыбкой. Такие люди всегда вызывают симпатию, и не только у женщин.

Столик был заказан на четверых. Этим поздним вечером Сева встречался со своим постоянным покупателем, человеком с большими связями, занимающим высокий пост в министерстве финансов. Его звали Олег Николаевич, он тоже пришел с женщиной.

Не успели они сделать заказ, как Олег начал делиться новостями.

– Ты уже слышал про Гурьева?

Дербенев пожал плечами:

– Меня не было в Москве целую неделю, уезжал на рыбалку. С моей работой надо иногда отпускать поводья и уметь расслабляться.

– Оттого ты и выглядишь так шикарно, – сделала комплимент антиквару спутница приятеля.

– Не знаю, что и сказать, – продолжал Олег. – В наших кругах, я имею в виду финансистов и банкиров, уверены, что Гурьева убили. Он не собирался стреляться. У мужика акций на сто миллионов, которые поднимаются в цене, как тесто в печи. С какой стати ему пускать себе пулю в лоб?

– Я плохо знаю Гурьева, но слышал о нем. Кому же он наступил на мозоль?

– Фельдману и Шпаликову. У них ни гроша за душой, банк висит над пропастью. Гурьеву на банк наплевать, он его опустошил, взяв деньги на покупку акций. В виде бессрочного кредита. Это случилось еще до кризиса, тогда дела шли нормально. Никто не сомневался в том, что Гурьев вернет деньги. Не тут-то было.

– И за это убивать человека?

– Тут есть одна тонкость. Кредит взят под залог имущества. Но кредит бессрочный, никто не вправе требовать деньги сию минуту. Гурьев же не говорит, что не отдаст их. Вернет через год или два, а банк может лопнуть уже в этом году. Как выходить из положения? Грохнуть Гурьева и описать его имущество для погашения кредита. Акции и есть его имущество. Банк становится официальным наследником и имеет право продать их по своему усмотрению. Сегодня они стоят на несколько порядков выше номинальной стоимости.

– Слишком сложно для моего понимания, я ведь не финансист, а коммерсант. Я знаю цену товара, могу его перепродать с выгодой для себя и пустить эту выгоду на приобретение нового товара. Тут все просто, без всяких заморочек. Толкни свои умозаключения следствию, может, они прислушаются.

– Толкну, если спросят. Мне жалко бедолагу. Особенно его молодую жену. Сопливая девчонка. Эти волчары ее догола разденут.

Дербенев любил, когда сочувствуют его партнерам. Он добился своего. Со стороны картина выглядела так, как он ее нарисовал еще год назад, а теперь выслушивает критику своего труда и она ему нравится.

Появились официанты с подносами, стол начал заполняться тарелками.

* * *

В тихом московском дворике на Покровке стоял старый железный «уазик», имеющий в народе прозвище «буханка». Он и впрямь напоминал буханку черного хлеба. Неприметная машина. В подъезде напротив на втором этаже с окнами, выходящими во двор, стояли трое, двое мужчин и одна женщина. Если Иван Шпаликов и Валерий Воронов в эту ночь должны были работать, то присутствие здесь Алины Малаховой выглядело по меньшей мере странным. Все трое курили и томились в ожидании.

– Севочка наш попивает сейчас дорогой коньячок в теплой компашке, а мы дышим ароматом кошачьей мочи, – с грустью сказал Иван.

– Каждому свое, – ухмыльнулась Алина. – Лозунг Бухенвальда. Через пару дней ты будешь хлестать водку на перине из долларов, а Севу за ворот будет трясти полковник Кулешов. Цыплят по осени считают.

– Со мной все понятно, – заговорил Воронов. – Я эту гниду Игумена должен собственными руками задушить. Его охламоны невинную женщину, как собаку, пристрелили, а я обещал ей стопроцентную безопасность. Ну а тебя, красота несравненная, кто на подвиги подстегнул?

– Тебе не понять, Лерочка, – продолжала ухмыляться Алина, – ты еще не держал миллиона долларов в руках. – Не то что не держал – даже не видел, – согласился Валерий.

– А я держала и даже тратила. И не миллион, а больше. Но я никогда не верила, что человек в полном сознании и нормальном рассудке может выбросить миллион долларов на ветер. Причем в прямом смысле слова. Незабываемое зрелище и самое острое чувство. Этому никто никогда не поверит.

– Но деньги же не твои, а Фельдмана?