Окончательный приговор

Я вообще-то впервые сталкивался так близко с работой профессионального аналитика, хотя всегда интересовался их работой. Результатами работы, то есть, интересовался – и пользовался. У меня у самого профиль деятельности был другой, естественно, и методика деятельности соответствовала моему профилю. Но, даже получив, как и все, рекомендации, честно говоря, я не понимал, на чем они основаны. Хотя вполне допускал мысль, что если бы мне дали все имеющиеся сведения для ознакомления и осмысления, я, возможно, тоже сумел бы сделать какие-то полезные для дела выводы. Сам я всегда считал, что склад ума у меня аналитический. Еще в военном училище на занятиях по классификации полученных разведданных я не брал, как большинство, за основу всю информацию, которая меня всегда только путала. Я использовал только несколько наиболее характерных моментов и выделял между ними связь, что позволяло мне делать правильные выводы. Помнится, преподаватель хвалил меня за аналитический подход. Но с моими способностями при дальнейшем прохождении службы считаться не хотели и в этот раз тоже нашли профессионального аналитика, занимающего в управлении соответствующую должность. Я не возражал, поскольку в армии вообще не принято возражать против приказов. Да и практики составления аналитических записок у меня не было. Так что с чужими выводами я мог только согласиться, поскольку не обладал полной информацией, чтобы сделать свои выводы. А пока первичный вывод – может быть, тоже аналитический – я сделал, и он выглядел не слишком радостным. Игры в секретность повышенного режима довели руководство группы до того, что оно даже простым своим же бойцам, многократно проверенным офицерам и прапорщикам, не слишком доверяло. И все факты, собранные в ходе оперативных мероприятий, до общего сведения не довели. Наверное, это в чем-то и правильно. Когда мы проводим операции с солдатами, мы тоже не выкладываем им всю оперативную информацию. Но офицеры, как я думаю, от солдат чем-то все же отличаются, и потому было слегка обидно. Однако обижаться, когда предстоит работать, не стоило. Обиду в этом случае просто, как говорится, глотают.

За время службы мне удалось проглотить много обид, и ничего, не подавился. Осилю, решил я, и эту. И другие осилят…

* * *

Вальтер встретил нас, лежа на топчане, выделенном сердобольным сторожем-алкоголиком. Постелью мы, впрочем, и раньше не пользовались; не пользовался и он.

– А где твой галстук, друг любезный? – спросил я.

– Какой галстук? – Вальтер почуял подвох, но тем не менее решил мне подыграть.

– Пионерский. Его положено носить в пионерском лагере. По возрасту ты вроде бы как из пионеров вышел, а по поведению… Как ты так бездарно умудрился вляпаться?