Окончательный расчет

Она неприлично выругалась, а Мозолевский поморщился: матерящихся баб он не любил, полагая, что женщина должна быть пугливой, сдержанной на язык и покорной. При этом обязательно нежной и темпераментной в постели. Супруга Шмелева удовлетворяла этим качествам, к сожалению, частично, список ее достоинств, собственно говоря, исключительно постелью и ограничивался.

И почему ему, Роману Мозолевскому, горячему поклоннику Ницше, вопреки всем его убеждениям, нравятся исключительно смуглые стервы, ничего общего не имеющие с идеальными и непременно белокурыми женами-хозяйками, женами-матерями?.. Именно такой женщиной была его собственная мать, целиком и полностью подчинявшаяся властному отцу, обожавшая мужа и сына до полного безумия. Может, все дело в том, что ее заботы, ухаживания, вечные сентиментальности и прочие нежности надоели Роману еще в детстве? Объелся ими, как объедаются сладостями?

— Я у тебя спрашиваю или нет? — достиг наконец его ушей голос Евгении.

— Ты и так знаешь, что другого выхода у нас не было! — сухо проронил Мозолевский. — У этого козла оказался слишком длинный нос. О подробностях можешь спросить у своего муженька!

— Думаешь, я не знаю, что Василий к этому не имеет никакого отношения?! — взвилась Шмелева. — А вот насчет тебя я совсем не уверена… Для чего Васька поперся в Москву?

— Послали по делу — вот и поперся… Слушай, ты-то что в это все лезешь?! Желаешь заранее обелить своего супруга? Ну так выкупай его в «Ванише», ибо другого способа я что-то не вижу!

Казалось, ссора неминуема. Но Женя, внимательно вглядевшись в лицо Мозолевского, внезапно рассыпалась искренним хохотом и расслабленно откинулась на спинку кровати. Любовник уставился на нее с изумлением: на мгновение в голове Романа мелькнула мысль: уж не спятила ли?

— Ох… — Она перестала смеяться так же мгновенно, но веселые искорки все еще плясали в темных зрачках. — Ох, Ромка, какой же ты ревнивый… Ты меня к нему ревнуешь, да? Вот дурачок… Ты пойми, ведь все мое благополучие зависит от этого бурундука!.. Ну случись с ним что-то… Это я к слову, для примера… Останусь голая и босая… Вот ты — ты бы на мне женился, если б с Васькой что-нибудь стряслось?

Она хитро прищурилась, однако взгляд, как заметил раздраженный донельзя ее вопросом Мозолевский, сделался серьезным и пытливым.

— Типун тебе на язык, радость моя! — Роман резко сел на постели. — Ты что, не понимаешь? Случись что с твоим ненаглядным супругом — и я за ним потопаю по той же дорожке и в ту же сторону!.. И охота тебе каркать, а? К тому же я тоже в курсе кое-чего…

— Например?

— Например, что и счетов у вас в банке два, один из коих твой, и дачка, да и машина тоже на тебя записаны… Это к вопросу о голой-босой…

— Ну и что? Разве это деньги — то, что он на мой счет кладет?! Дача?.. Старье! Ну а машина — всего лишь груда железа… Нет, Ромочка! Деньги — настоящие деньги — это совсем-совсем другое…

— Мечтаешь о личных миллионах? — усмехнулся Мозолевский и, воспользовавшись возникшей паузой, вылез из кровати.

— А ты разве нет? — поинтересовалась Евгения и вслед за любовником потянулась к одежде, лежавшей в кресле.

— Я не мечтаю, — сухо произнес Роман. — Я их зарабатываю. И заработаю!

— А зачем они тебе, Ромочка? — Женя ловко натянула колготки и проскользнула в платье. — Ну ладно я… Обожаю шикарную жизнь, фирменную одежду, рестораны, отдых за рубежом… Все женщины это обожают, все этого хотят! А ты?

— А что — я?

— А то я не в курсе, что ты живешь как… как… Ну просто как в казарме солдатской! У тебя ж даже встречаться и то невозможно! Койка какая-то односпальная, квартира большая, а мебель — фи!

Она сморщила носик.

— Я поначалу думала, ты просто-напросто скупердяй. Но ты такой щедрый на подарки, мой Ромео… Жалко, я не могу носить при Ваське тот браслетик с сапфирами. Чудо! А для себя ты что же — жалеешь, что ли? Ну не пойму я тебя — и все тут!

— У каждого человека могут быть свои принципы, Женя! То, что я о своих не базарю на каждом углу, — не значит, что у меня их нет…

— Я что для тебя — «каждый угол», получается?!

Евгения моментально подобралась, слегка оскалившись — что, как уже знал Мозолевский, означало, что до взрыва осталась пара секунд.

— Не выдумывай! — Он поспешно притянул напрягшуюся Евгению к себе. — Ты меня не поняла: просто говорить о своих принципах я не люблю, вот и все!.. Давай-ка закончим этот глупый разговор, дорогая!

— Можно и закончить, — неожиданно легко согласилась она, но тон при этом был крайне холодный. Отстранив любовника, Шмелева направилась в сторону прихожей, вынудив Романа одеваться чуть ли не на ходу.

Больше никаких вопросов Женя ему не задавала, ожидая, когда он завершит туалет, с отстраненным видом и явно думая о чем-то своем.

Спустя несколько минут они оба были уже внизу — в пустом и холодном дворе, приютившем несколько пятиэтажек. И, рассевшись по своим машинам, разъехались в разные стороны.

Путь Романа Мозолевского лежал в основной офис «Щита». Его любовница, как он полагал, направлялась домой. Однако Роман ошибся.