«Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника

Мы отступали, часть русских, которые не остались в погребах, нас преследовала. Это была облава на нас. Я знаю, я в таких дома участвовал, когда зайца загоняют гончими собаками. В Венгрии с нами было точно так же. Первый номер расчета моего пулемета погиб. Был приказ, что если кто-нибудь окажется без оружия, то пойдет в штрафную роту или будет расстрелян. Так как я был вторым номером пулеметного расчета, а мой первый номер погиб, я должен был нести пулемет. Он тяжеленный! Русские нас полностью разбили. Мы шли по грязевому супу, падали в него, хлебая воду. Когда поднялись повыше, я оглянулся посмотреть, где иваны, и в этот самый момент увидел амфибии нашей роты. Они спустились к нам и вытащили нас наверх. Я подошел к одной машине, увидел там командира нашей роты, значит, он был еще жив. Он меня спросил: «Стрелок Динер, сколько вас осталось?» Я доложил, что только те, кто перед ним. В тот момент, когда я докладывал, раздался взрыв 76,2-миллиметрового снаряда, ратш-бума. Мы их так называли, поскольку звук выстрела и разрыв снаряда происходили одновременно: сначала «ратш», а потом сразу «бум». Снаряд разорвался прямо возле нас. Взрывной волной меня отбросило лицом в дерево. Я был весь в крови. Лейтенант мне сказал, чтобы я шел на перевязочный пункт. Я пришел на главный перевязочный пункт. Это была просто какая-то скотобойня. Все было в крови, валялись свежеампутированые конечности с торчащими из них кусками мяса, лежали свежепрооперированые солдаты, обложенные льдом. Мне очень хотелось пить, и есть тоже хотелось, мне дали кипяченую воду и гуляш с макаронами. Только я закончил с едой, пришел приказ: спасайся, кто может, – перевязочный пункт в опасности, подходят русские. Кто может бежать, должен уходить. Я вышел на какую-то дорогу. По ней отступала целая венгерская дивизия с абсолютно новым, чистым оружием и машинами. Я был ранен и должен был доехать до следующего перевязочного пункта. Если бы я не был ранен, то меня бы арестовали цепные собаки – полевая жандармерия, и безжалостно расстреляли бы. Я попытался на ходу залезть в кузов грузовика, но сидевшие там венгры начали бить прикладами по пальцам рук, когда я пытался залезть в кузов. Они нас предали, свиньи, трусливые собаки, и теперь бежали целой дивизией. Тогда я пошел дальше и, слава богу, вышел опять к своей части. Потом вместе с нашим обозом отступал до Рааба.

В обозе ничего не было, и я пошел снова на фронт. Мне не хватало еще трех отметок об участии в ближнем бою, чтобы получить значок. Мы ехали на амфибии. Мост через Рааб был занят русскими, а переплыть через реку мы не могли, поскольку машины были пробиты во многих метах пулями. Обершарффюрер, обер-лейтенант, по-армейски сказал, что будем пробиваться через мост. Мы застали русских врасплох, они не ждали, что мы будем прорываться через мост. Первые две амфибии помчались через мост, строча из MG-42 (это мне тоже было засчитано как ближний бой). Следующий тоже проскочил мост, а последние два русские подбили.