«Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника

– Вы встречали гражданское население в районе Сталинграда?

– В поселке Минина жили гражданские. Отношения с ними были простые: они нам ничего не делали, мы им тоже ничего не делали. Никаких обменов или разговоров с ними не было. Потом, в плену, с гражданским населением нам было запрещено разговаривать, а от караульных мы слышали только «dawaj, dawaj». По-русски я помню только khleb, nowyi и plokho.

– Русские солдаты получали зимой водку, вы получали?

– Я этого не знаю. Я не получал.

– Какое отношение у вас было к партии?

– На войне? На войне партии не было. Эта тема была табу. Мы были солдаты (камерады. – Пер.), а не товарищи (геноссен. – Пер.).

– Вы получали деньги?

– Да. Около десяти марок. Когда мы были на фронте, мы получали еще надбавку, но сколько именно, не помню. Пару марок.

– Как с наградами за войну?

– У меня единственная награда, ЕК2, Железный крест второго класса.

– Какое русское оружие запомнилось?

– Были маленькие ночные русские бомбардировщики, как вы их называли? Мы их называли «дневальный унтер-офицер». Они были ужасные. Летали по ночам низко. Их знает каждый солдат, который был в России.

– Они действительно вредили или это было больше психологическое давление?

– И то, и то. Он не только нарушал покой, но и бросал бомбы. Обычно или одну большую, или 20–30 маленьких, которых мы называли «свекла». Разумеется, «сталинский орган». Мы их боялись. Еще «ратш-бум». У этих орудий звук выстрела и разрыв снаряда происходил в одно и то же время. Поэтому их так называли.

– А немецкое оружие? Какое можете выделить?

– «Штуки». Кроме того MG-42 – бензопила, очень серьезное оружие. У русских были пулеметы с водяным охлаждением. Стреляли так: пу-пу-пу-пу, а у нас МГ стрелял тр-тр-тр-тр – гораздо быстрее. Но он очень быстро расходовал боеприпасы. Такое количество боеприпасов невозможно было восполнить!

– Чем русские чаще всего стреляли, минометами, артиллерией или стрелковым оружием?

– У русских всего было очень много. Они могли не экономить боеприпасы, а мы должны были их экономить. У нас была четырехствольная 2-сантиметровая зенитная пушка. У них был приказ стрелять только по наземным целям, а по самолетам огонь не открывать – мало боеприпасов. Унтер-офицер, который командовал этой пушкой, как-то сбил русский самолет. Его за это отправили в пехоту, потому что он не выполнил приказ! Я считаю, что если у тебя недостаточно боеприпасов, то надо прекращать вести войну.

– Как вы отмечали Рождество 1942 года?

– Рождество, ха-ха. Праздника точно не было. С момента закрытия котла мы никаких посылок не получали. Я посылал письма, но ответов не получал. По телевизору иногда рассказывают истории о том, что кто-то получил письмо в начале января. Скорее всего ему с кем-то передали, кто прилетал в котел. Официальная почта не работала.

– Кого вывозили из котла?

– В первую очередь раненых, потом экспертов, специалистов. Что такое «эксперт»? Я знаю одного оберлейтенанта, которого из котла вывезли на самолете, почему – я не знаю. Потом он служил в бундесвере и стал генералом. Сколько их вывезли и как определяли, эксперт это или нет, – я не знаю.

– Как вы это воспринимали, что из котла кого-то вывозят?

– Тогда, в котле, мы этого не знали, считали, что вывозят только раненых.

21 января нас сняли с нашей позиции и отправили в центр города. Нас было 30 человек, командовал нами старший фельдфебель. Я не знаю, как я спал последние дни, я не помню, спал ли я вообще. С момента, когда нас перевели с нашей позиции в центр города, я больше ничего не знаю. Там нечего было жрать, кухни не было, спать было негде, море вшей, я не знаю, как я там был… Южнее Красной площади там были такие длинные рвы, мы в них разводили костер и стояли и грелись возле него, но это была капля на раскаленных камнях – нам совсем не помогало спастись от холода. Последнюю ночь с 30 на 31 января я провел на Красной площади в руинах города. Я стоял в карауле, когда посветлело, часов в шесть-семь утра, зашел один товарищ и сказал: «Бросайте оружие и выходите, мы сдаемся русским». Мы вышли наружу, там стояло трое или четверо русских, мы бросили наши карабины и отстегнули сумки с патронами. Мы не пытались сопротивляться. Так мы оказались в плену. Русские на Красной площади собрали 400 или 500 пленных.