Окопник

Вот так в ночь на пятнадцатое июня и добрался до Кобрина. А тут штаб армии и находятся нужные службы, включая старшего военврача армии. Я надел форму капитана госбезопасности, нашил, что нужно, документы имею в запасе – с тех диверсантов, выданы две недели как, новые на вид – Московское управление НКВД, липовая справка о командировке в Минск, и направился в штаб армии. Время девять утра было, как раз совещание шло. У дежурного уточнил, где нужный военврач, тот имел звание бригврача, он здесь на совещании находился, пришлось подождать. Чуть позже выловил его, и когда зашли в кабинет бригврача, я сообщил:

– Благодаря агентурным сведениям, удалось узнать о вражеском агенте. Единственная информация, что тот впал в кому, причины неизвестны. Я бы хотел выяснить по медсанбатам и госпиталям, кто из ваших пациентов находится в коме.

– На это потребуется часа два, нужно обзвонить все подразделения и поднять архивы.

– Действуйте, время пока есть.

К нам особист заглянул местный, поручкались и пообщались как коллеги. Сказал, что имею закрытое задание, сообщить о нём не могу, но местные военнослужащие помогают, спасибо им за это. Тут проблем нет, так что тот покивал и ушёл. Пока бригврач, подняв своих сотрудников и посадив на телефоны, выполнял мою просьбу, покинул здание штаба и, поглядывая на группки тут и там куривших командиров, подошёл к одной, где особист был. Это после совещания с командармом те приходили в себя. Ор я и в коридоре слышал, но кто орал, не понял, вроде не командующий. Он тут же стоял, курил нервно, явно и его песочили.

– Пока я тут, солью тебе некоторую информацию. От агентуры получил. Вообще, до вашего отдела должны довести общим числом, но мало ли не дойдёт.

– Отойдём? – уточнил начальник Особого отдела армии в звании старшего батальонного комиссара, что соответствует моему званию, три шпалы в петлицах. Тот стоял в группе с командармом и двумя командирами в звании полковников.

– Да в принципе не секретно. В общем, война начнётся, двадцать второго июня. Тут и самый длинный день в году, и воскресенье, у начсостава выходные, при нападении подразделения будут дезориентированы, сопротивления не окажут без грамотного командования. Это дела армейцев, честно говоря, пусть сами выкручиваются, тут я тебе не об этом, за несколько часов до начала войны, в Брест с той стороны войдёт эшелон, вроде со станками, а на самом деле грузовые вагоны будут забиты диверсантами. Три сотни, в нашей форме бойцов НКВД. На створках печати, всё как положено. Эшелон на запасной путь отгонят. У тех задача обеспечить захват города, до начала войны покинут вагоны, ночью, в основном их интерес – важные объекты. Охрана эшелона скрытая, тоже в нашей форме. Будут чистить от случайных свидетелей. А это уже твоя работа, принять этот троянский эшелон.

Слушали меня внимательно, тут только армейцы были, политработники в другой группе, никто не прерывал меня с криком, что войны не будет, это провокация, а я паникёр. Ну до такого вряд ли дойдёт, но я только слышал от других, какая тут вакханалия шла с запретом отвечать немцам даже когда те на Союз напали. Вот когда замолчал, полковник один и сказал:

– Да из пулемётов их.

– Согласен, – кивнул я. – Диверсанты – противник сложный, даже десяток сбежит, проблем наделают. Проще прямо в вагонах расстрелять, пока они не боеспособны. Подогнать пулемётную роту или зенитные установки и вдарить.

Мы ещё с полчаса поговорили, обсуждали возможные перспективы обороны крепости и Бреста, тут я больше слушал. После этого новое совещание, тут оказывается был зам Павлова, он песочил командование армии за недостаточную боеспособность. Меня же вскоре позвали, и я вернулся в кабинет бригврача, где мне предъявили всего три тонкие папки с больничными листами. Изучив все три, я вздохнул и сообщил:

– Нет, главной приметы у них нет, у вас агента я не вижу. Проверю другие армии. Спасибо вам, товарищи.