Окопник

– Беспамятный, значит? – уточнил тот и поморщился, когда на нас мусор посыпался, один снаряд попал в задние. – Кем был?

– Начальник штаба полка. Уже проверяли, по штабной работе ничего не помню. А утром проснулся от канонады и сам удивился, я чётко различаю, где какое орудие работает, даже по звуку определяю их позиции.

– Корректировщик? Хм, это хорошо. Проверим. А что за боец?

– В городе подобрал.

Вершинина проверили и отправили к его подразделению, это его остатки полка готовили позиции, обкладывали пушки мешками с землёй, снаряды переносили. Меня «обрадовали», что артсклад рванул, даже стен не осталось, «золотой» выстрел в первые минуты обстрела крепости. Запасы есть, но мало, каждый снаряд в цель, такой лозунг сейчас политработники продвигали. Вообще, в штабе деловая суета царила, полевые телефоны на столах стояли, многие звонили, оба полковника постоянно на связи, бойцы-связисты бегали, устраняли повреждения. Вот и меня направили на наблюдательный пункт в другое здание, где корректировщики устроились. И знаете, я оказался на своём месте, и стал работать именно по уничтожению миномётов и пушек. Точнее, по их расчётам, по ценным кадрам. Уже девять «трёхдюймовок» в строй ввели, и те активно били по своим собратьям, что стояли на вооружении германской армии. Где доставали, всё же дальность у них была едва восемь километров. Так что тяжёлые орудия, что были за дальностью этой дистанции, нам не по силам было достать. Однако и более лёгких пушек да миномётов, нам с лихвой хватало. Я был старшим на посту корректировки, лейтенант, что тут ранее командовал, передал мне это право, вот я и управлял огнём. Уже к полудню немцы вынуждены были снизить пальбу по крепости, потому как потери среди артиллеристов несли просто страшные. Причём я играл, например, отмечал очередной удар как накрытие батареи батальонных миномётов, а на самом деле накрыл батальон пехоты, что столпился у переправы, орудия по десять выстрелов в максимально быстром темпе сделали. Больше сотни солдат, даже двести скорее, точно погибли, не меньше раненых. Кучно собрались.

К полудню немцы серьёзно снизили артогонь, я накрыл два десятка пушечных батарей, две гаубичных – близко стояли – и шестнадцать миномётных, помимо одиночных миномётных орудий. К трём часам дня у нас осталось всего три орудия, ещё одно пытались вернуть в строй, немцы тоже контрбатарейную борьбу вести умели. Расчёты повыбивало сейчас у трёх орудий, и стрелки уже подавали снаряды. Впрочем, всё, последние снаряды я выпустил, разрушив понтонный мост, так что стрелять больше нечем, а цель нужная, на такую потратить не грех. Причём это командование обороны решило, я просто сообщил, что наблюдаю наведённый мост, вот и получил приказ НЗ потратить. То, что работа нашей артиллерии довольно высока, по снизившемуся обстрелу крепости было ясно, да и офицера в плен взяли, тот сообщил о больших потерях среди миномётчиков и артиллеристов, так что я даже получил устную благодарность.

Свернув наблюдательный пост – время полпятого было и смысла держать тут бойцов нет – я направился в штаб обороны. Зама моего, того лейтенанта, давно бросил на орудийные позиции, расчёты и командиров выбивало, вот и до него очередь дошла. Погиб тот в час дня, но неплохо командовал. Со мной телефонист, четыре бойца, вот и всё, с ними к штабу двинул.

В штабе работа так и шла, тут мне сообщили, что поступил приказ прорываться из крепости, уже готовиться, как стемнеет, пойдут на прорыв, вот я и предложил свою кандидатуру на место командира группы прикрытия, чтобы наши прорвались. Причём, сообщил что мне нужно двадцать добровольцев, этого достаточно. Сам уйду чуть позже, когда основная масса вырвется и практически расчистит нам дорогу. Полковой комиссар, Фомин его фамилия – того ранило, голова перевязана – записал мои данные из командирского удостоверения, обещал подобрать бойцов, пока же извещали очаги сопротивления, готовились к прорыву, а я занял нишу командира группы быстрого реагирования, из тридцати бойцов. Да сам и создал её.

Вот, вооружившись личным пистолетом-пулемётом ППД, и стал отбивать разное, недавно потерянное. Если немцы где прорывались, мы возвращали утраченные позиции, восстанавливая их. Двенадцать схваток выдержали до наступления темноты, я шёл на острие, как таран, снося шквальным огнём из ППД, у того дисковый магазин, остальные добивали. Личная защита спасала, четыре накопителя в ноль разряжены, но среди бойцов потери были, хотя на удивление, небольшие. Бойцы были просто поражены, что я без царапинки по сути иду впереди, под шквальным огнём, но просто считали меня везучим. Даже Фомин заинтересовался. Пару раз участвовал в таких штурмовых действиях, правда, не впереди, там я шёл. Знаете, после, помнится, девятого штурма, я вернулся в штаб, где была база моего отряда, и поделился питьевой водой – уже стояла нехватка – две канистры выдал. Мне потом ёмкости вернули, а Фомин и сообщил: