Окопники

он, которому был придан в качестве огневого средства пулеметный взвод лейтенанта Берестова. А то «придан», а — кому?

— Возьмите с собой одно отделение с пулеметом и немедленно ко мне на КП! — требовательно прозвучал в трубке незнакомый голос.

Берестов насторожился: какое же пулеметное отделение без пулемета? И потом — все передано открытым текстом… Беспокоило Ивана и то, что он должен оставить взвод в столь ответственный момент первого соприкосновения с противником. Народ-то еще не обстрелянный. Но приказы командира не обсуждаются, тем более на передовой. Иван спросил:

— Как я вас найду?

— Пойдете по телефонному проводу.

Дзинь — нь, фьють, фьюить… — нежно тенькали пули. И опять: дзинь… печально, тоскливо, как комар над ухом.

Немцы пугали выстрелами темноту.

Перед тем, как выйти из дота, Иван посветил светом сигнального фонарика, чтобы лучше видеть в темноте, но все равно ничего не различал впереди себя. Непроницаемым был черный войлок ночи. Берестов осторожно вел за собой пулеметный расчет. В ладони Ивана скользил телефонный провод. Взвод он оставил на Подзорова. А Прова Трофимовича попросил:

— Вы уж тут присматривайте!

Колеса пулемета глухо постукивали о комья сухой земли. Кто-то из курсантов споткнулся, загремел коробкой. Пули запели веселее. Одна звонко тенькнула о щит пулемета. У Ивана в груди похолодело: не задела ли кого?

— Тише! — прошептал он.

Курсанты подняли пулемет на руки.

Комбат встретил Берестова при спуске в окоп. За его спиной горел каганец из пэтээровского патрона. Окоп был прикрыт сверху плащ — палаткой.

У огня сидели двое, рассматривали карту — знакомились с местностью, на которой предстояло вести бой.

— Одно ваше отделение будет охранять КП батальона, — обращаясь к Берестову, распорядился комбат. — Позицию для пулеметного расчета выберете на расстоянии звуковой связи, чтобы я мог окликнуть. Сами потом зайдете ко мне.

Сухой и длинный, как жердь, комбат юркнул в щель окопа, опустил за собой плащ — палатку. Берестов даже лица

его не разглядел. Увидел только острые кончики усов, когда тот повернулся на свет. И все. Каганец в окопе задули.

Берестов огляделся: где он, что за местность перед ним, какой сектор обстрела выбрать, просматривается ли впереди степь? Ничего не видно. Темень. Звезды. Светлячками пролетают шальные пули. По их трассам Иван определил, что слева должен выситься небольшой каменистый холм: пули, ударившись о него, взмывали вверх и гасли, врезаясь в склон. Справа, очевидно, тянулась лощина. Пули здесь, не встречая препятствий, протягивали за собой длинные светящиеся нити.

Берестов приказал рыгь окоп на склоне холма.

— Опять… — вздохнул Стахов.

— Только и знаешь, что копать, копать… — заныл Бугорков.

— Ты что, противнику докладываешь, где оборудуешь окоп? — шикнул Берестов.

Уходя, он слышал, как Бугорков, врезаясь лопатой в сухой дерн, отводил душу солеными словами.

На КП опять зажгли каганец. Комбат сверкнул черными глазами на Берестова, потребовал:

— Вашу стрелковую карточку!

Берестов расстегнул новую планшетку, уловил взгляд командира батальона.

— Видимо, недавно произвели в лейтенанты? — поинтересовался тот.

— В пути…

Берестов мельком взглянул на порядком потемневшие от времены шевроны на рукавах комбата.

— А я батальон принимал на марше, — сказал капитан. — Иван только сейчас разглядел в его полевой петлице зеленую шпалу. — А теперь вот оборону принимаю вслепую. Что ночью разглядишь?.. Хорошо, если противник даст завтра осмотреться. А если с рассветом двинет в атаку? А что я о нем знаю? То, что он успел уже увести у меня языка?..

— Как — языка?

— А так. Здесь, в доте, ждал нашего прихода… — комбат полистал записную книжку, — лейтенант Карев. Бойцы только хрип его услышали, когда немцы волокли лейтенанта к противотанковому рву. Кинулись на выручку — натолкнулись на группу прикрытия. Конечно, всю ее перестреляли, но было поздно. Такие-то наши дела.

Берестов обиженно огляделся, но ни офицеров, склонившихся над топографической картой, ни связиста, дремавшего у зеленого ящика полевого телефона, — ничего он не видел. Был Карев — и нет его. Вот стоял он, потирая ладонью о ладонь, и нет…

Желтой косичкой трепыхался над пэтээровским патроном огонек, разгоняя мрачно пляшущие тени.

— Не за что и зацепиться, — сказал, глядя на карту, сидевший в углу лейтенант с петлицами артиллериста. — Ни кустика, ни деревца, ни одного мало — мальски заметного ориентира.

Косая поперечная морщина рубцевала его покатый

лоб.

Берестов подошел к карте, с минуту разглядывал ее, потом, ткнув пальцем, сказал:

— Вот здесь, где противник, стоит прошлогодняя скирда.

Посыпались вопросы:

— А вообще-то как местность здесь выглядит?

— Где танкоопасное направление?

Иван ответил на все, как мог, обстоятельно и подробно.

— Вы остаетесь на КП батальона! — приказал ему комбат.

— А как же мой взвод?

Командир приданного пулеметного взвода должен быть на КП! — голосом, не терпящим возражений, повторил комбат.

Приказ есть приказ. Иван вышел, расчехлил лопатку, принялся рыть себе окоп.

7