Окопники

Для меня это не ново. В последнее время я только и занимался формированием и вооружением штурмовых групп. От вчерашней осталось тринадцать человек из двадцати. Трое убиты, остальные ранены. Значит, надо добавить к уцелевшим десять — двенадцать человек. А где их взять? Полку, да и всей дивизии — в связи с предстоящим отводом в тыл — пополнения не дают. Одно название — полк. Фактически он меньше роты, около пятидесяти активных штыков.

— Товарищ подполковник, — обращаюсь к начальнику штаба, — где прикажете брать людей?

Подполковник задумался. Тылы полка, откуда каждый раз брали по нескольку человек, совсем обезлюдели. И все-таки он сказал:

— Иди к Серегину. Вместе с ним собирайте сапожников, портных, музыкантов, шоферов, поваров. Из стрелковых рот никого не брать.

Я напомнил:

— Портной всего один остался, сапожников — два.

— Знаю. Значит уже трое…

Капитан Серегин ведает учетом личного состава. Передаю ему приказание начальника штаба. Он почесал затылок.

— Задачка!.. Сколько, ты сказал, надо людей?

— Двенадцать человек.

— Половину, если найдем, и то хорошо…

На этом мой разговор с Серегиным прервался. Меня опять вызвал начальник штаба.

В блиндаже я увидел незнакомого сержанта. На него страшно было смотреть: зарос черной с проседью бородой, воспаленные веки и припухшие подглазья; шинель изодрана и подпалена в нескольких местах; руки, как у шахтера, только что покинувшего забой, в них он держал кружку с кипятком, обхватив ее так, словно боялся, что отнимут.

— Сержант Безрученко, — отрекомендовал его начальник штаба. — Как крот, прополз в снегу через болото. Рация в батальоне перестала работать.

«Зачем он говорит все это мне?» — недоумевал я. Подполковник не замедлил объяснить:

— Командир полка приказал сегодня ночью обязательно вывести из окружения всех, кто там остался в живых.

— Сколько же там осталось? — не удержался я от вопроса.

— Шестеро. Я седьмой, — ответил простуженным голосом сержант.

— Сформировал штурмовую группу? — спросил меня подполковник.

— Пока нет.

— Долго копаешься. Зови сюда Серегина…

Вызванный по телефону Серегин покосился на меня

недобро: подумал, что я нажаловался.

— Нашел людей? — сразу взялся за него подполковник.

— Пять человек нашел.

— Мало, надо пятнадцать. Начинай со своего писаря. Портного тоже включи. Шинели и мундиры будем шить потом, перед парадом… Возглавит штурмовую группу Гаевой. Проводником будет Безручко. К восемнадцати часам построиться у блиндажа командира полка. Имегь четыре ручных пулемега и не меньше пятнадцати автоматов, остальные — с винтовками и карабинами. Взять побольше гранат, две волокуши для раненых, термос с кипятком и флягу со спиртом, сало, хлеб. Задачу поставит командир полка. Ясно?

Заключительный вопрос адресовался, конечно, мне. И я ответил машинально:

— Ясно.

В действительности же мне требовалось прояснить и уяснить очень многое. Командовать штурмовой группой, да еще в такой исключительной обстановке — дело мудреное. Для этого, по моим тогдашним*представлениям, куда больше подходил старший лейтенант Гребенщиков, командир разведвзвода. Он возглавлял, кажется, все штурмовые 1руппы, ходившие на выручку окруженного батальона. У него опыт! Мне бь4 к нему на выучку. В любой роли!

Правда. Гребенщикова не раз журили в моем присутствии: задачу, мол, не выполнил, а спирт, предназначавшийся для тех, кто в окружении, не вернул. Он невозмутимо выслушивал эти упреки и лишь после того приводил свои доводы.

Причину неудач Гребенщиков усматривал в малочисленности штурмовой группы и однообразии действий — в обход болота либо справа, либо слева: А когда ему предлагали прорваться к окруженному батальону ч^)ез болото, решительно утверждал, что это невозможно — болото непроходимо. Ссылался на данные топографических карт и свидетельства местных жителей.

Что же касается спирта, то у старшего лейтенанта всегда был один ответ: «Вытек весь до капли. Пуля пробила флягу. Прошу проверить». И действительно во фляге оказывалась пулевая пробоина. Частенько даже не одна, а несколько.

— О чем задумался? — прервал мои размышления начальник штаба.

Я промолчал.

— Устрой Безрученко в комендантском взводе, пускай поспит до восемнадцати часов, — распорядился подполковник.

Выполнив это распоряжение, я направился к Гребенщикову. В длинной землянке разведвзвода было тихо, там все спали, потому что прошлой ночью разведчики действовали в составе штурмовой группы. Гребенщиков тоже спал, и мне не сразу удалось растормошить его.

— Ты что? — бурчал он недовольно. — Пришел проверить, пробита ли пулей фляга?

— У меня других забот хватает.

— Предлагаешь ползти через болото?

— А почему бы и нет? Один уже прополз.

— Кто? — встрепенулся Гребенщиков. — Не может быть!

— На войне все может быть. За сутки преодолел болото. Днем лежал в снегу, а ночью полз.

— За сутки одному можно, — зевнул Гребенщиков, утратив всякий интерес к моему сообщению.