Оковы безмолвия

Тишина взорвалась оглушительным барабанным боем и завыванием флейт. Жрец с трудом открыл глаза. Все плыло и качалось перед его взором, но вот, наконец, он понял, что лежит на полу в своей комнате, а сквозь узкую щель в занавесях пробивается тонкий луч солнца. Он попытался встать — и застонал от боли. Все тело ныло и горело, будто изрезанное острыми ножами. Ваджран увидел, что солнце стоит уже высоко и пора выходить на площадь. Постанывая от боли и вытирая набегающие на глаза слезы, старик с трудом оделся и поспешил убрать в тайник страшный сосуд. Потом он распахнул дверь, прихрамывая вышел в соседний покой и жестом велел музыкантам убираться прочь.

К Ваджрану подошел монах и склонил голову, ожидая приказаний. С трудом ворочая языком, жрец прохрипел:

— Мерван! Схватить и привести! В цепях! Скорее!

Монах побежал выполнять приказ, но вскоре вернулся:

— О, святой Ваджран! Он сегодня сам пошел в подземелье за пленником. Сказал, что ты ему велел!

— Проклятие! Собери стражников — и скорей в подземелье! Его надо схватить!

Монах поспешно вышел, а Ваджран в сопровождении нескольких служек, забыв про боль и кипя от ярости, направился во двор.

У дверей подземной тюрьмы жреца уже ждал отряд воинов, обнаживших мечи и готовых кинуться в бой по первому его слову.

Когда Ваджран входил в дверь подземной тюрьмы, Мерван во главе небольшого отряда стражников уже выводил Конана из темницы. Стоя у ткацкого станка, братья провожали киммерийца встревоженными взглядами. Но вот дверь захлопнулась, и Конана, как это было и день, и два назад, повели по полутемному коридору.

Конан шел, низко опустив голову и не обращая внимания на стражников. Казалось, он рассматривает каменные плиты под ногами. Но киммериец, как кот за мышью, следил за шедшим рядом Мерваном. В любой момент Конан был готов к прыжку, а его руки жаждали схватить врага.

Обманутые кажущейся покорностью пленника, стражники за спиной Конана негромко переговаривались.

Коридор кончался, впереди виднелись огни большой пещеры. Мерван ускорил шаг и направился прямиком к правой стене.

«Все правильно», — подумал Конан. Мервану осталось лишь протянуть руку, как вдруг Конан обхватил его сзади с такой силой, что стало слышно, как хрустят кости коварного монаха.

Стражники выхватили мечи и встали напротив Конана и его жертвы, готовясь к нападению. Конан уперся затылком в бронзовый выступ и прижался спиной к стене, не выпуская из рук извивающегося Мервана. Внезапно камень под ногами стражников провалился, и они полетели вниз. Перед Конаном разверзлась бездна. Он стоял на узком каменном карнизе, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Мерван отчаянно бился в руках киммерийца, пытаясь увлечь его за собой в колодец.

Со стороны подземного зала послышался шум и звон оружия, и сам Ваджран во главе грозного отряда воинов поспешно подошел к краю колодца. Повелительным жестом протянув руку в сторону своего непобедимого бойца, в покорности которого он ничуть не сомневался, жрец воскликнул:

— Он нужен мне живым! Дай мне его живым, слышишь, Сегир!

Конан захохотал, и его смех показался Ваджрану и стражникам хохотом торжествующего демона. Могучие руки подняли отчаянно сопротивлявшегося Мервана вверх и швырнули его в огненную пасть колодца. Последний крик предателя отозвался гулким эхом, и огромная каменная плита беззвучно встала на свое место, дабы и впредь хранить тайну подземелья.

Ваджран стоял как вкопанный, с изумлением глядя на бойца, которого, похоже, охраняли боги. В ушах его звучали слова демона: «Его ждет огненный колодец!» — сказанные про подлую змею Мервана. Ну, что ж, негодяй полупил свое. С изменником покончено.

Ваджран круто повернулся и быстрым шагом направился к выходу. За ним, окружив пленника плотным кольцом, поспешили стражники — пора готовиться к поединку.

Глава девятая

Главный жрец сам присутствовал при купании Сегира: он не хотел никаких случайностей и никаких сбоев в раз и навсегда заведенных им порядках. Боец должен драться — и он будет драться, ибо так хочет он, святой Ваджран, служитель великого бога!

Перепуганные служки умащали широкую спину непобедимого бойца, а стражники, держа руки на рукоятках мечей, не сводили с киммерийца настороженных глаз — теперь им казалось, что Сегир в любую минуту может броситься на них и устроить страшную бойню. Монахи и служки отнюдь не были невинными ягнятами, в своем монастыре они каждый день видели муки и смерть, а нередко и сами убивали. Но за эти три дня загадочный немой воин погубил столько служителей Кубиры, что вселил ужас в сердца всей братии.

Трясущийся от страха служка отпил бодрящего вина из золотого кубка и с облегчением передал его Сегиру. Усмехаясь, тот осушил кубок и накинул на плечи тигровую шкуру.

Увидев непобедимого воина, народ на площади возликовал. Если раньше толпа радостно приветствовала главного жреца, то теперь все восторги принадлежали Сегиру, «бойцу, победившему тигра».