Оковы Чести I

– Ваше высочество, всё хорошо? – спросил рыцарь, касаясь его плеча.

Соломон изумлённо на него посмотрел. За его спиной лежал окровавленный труп алуанца, рядом с которым сидела девушка с оборванным низом платья и рыдала, смотря на два пожилых трупа.

– Они это заслужили, ваше высочество. – буркнул рыцарь. – Скоро вы забудете их всех. Нужно только время.

Соломон, кивнув, вылез из кресла и последовал за рыцарем, выходящим на улицу.

Перед принцем нарисовалась ещё одна жестокая, но весьма яркая картина: языки пламени, протискивались между палатками и поглощали трупы павших солдат, не способных отбиваться от языков бога огня. За всем этим огненным концертом две армии, словно волны, бились и расходились в стороны, оставляя в центре трупы. Вдруг во всём этом хаосе возникла конница, во главе которой был Эдвард. Всадники снесли стену щитов и вонзились в армию копьями, оставляя лишь вздымающие клубы пыли над трупами. И во всём этом хаосе Соломон заметил то, от чего его сердце дрогнуло – Эдвард, свалившийся с коня в самую гущу вражеского полка.

Соломон, конечно, таил обиду и был зол на брата, но видеть среди трупов его красивое личико он не хотел. Он запрыгнул на бесхозного коня, смело смотревшего на бойню и, пришпорив его, двинул в самую гущу сражения.

Эдвард поднялся с грязного снега. Он бы уже был трупом, если бы не пехота, устремившаяся в брешь стены щитов – они начали кромсать всех и выстроились вокруг своего принца, дабы его защитить, но вскоре их щиты упали от грозных ударов врага. Принц вновь погрузился в ад. В глаза вечно брызгала кровь, кто-то постоянно ревел и хохотал в ухо. И внезапно он понял, что этот безумный хохот исходит из его уст. Его безумный припадок прервал тупой удар в нагрудник. Перед принцем стоял юный новобранец, чьи руки с трудом держали палаш. Эдвард попятился, замахнулся и отрубил юноше голову. Голова с изумлённым лицом упала в снег, а затем была превращена в фарш конским копытом.

В принце воспылал страх смерти. Он попятился, затем повернулся, но замер, увидев блеск клинка прямо в нескольких дюймах от его лица, а затем он погрузился во тьму, а звуки метала и вопли людей потихоньку отдалялись от него ушей.

Шаг к врагу

В вялую челюсть влетел крепкий кулак. На холодную землю брызнула кровь и упало несколько окровавленный зубов. Старик зарычал и начала дёргаться, как рыба, пытающаяся выскользнуть из рук человека, однако он не рыба и даже не в руках. Талия, плечом опершись об балку, изумлённо наблюдала за работой практика. Её белое лицо было освещено неярким светом, исходящем от огненного язычка, играющегося с тьмой внутри шатра.

“Что же у него под маской?”

– Смотрю, тебе нравится мучать людей… – подметила Талия, глядя на него оценивающим взглядом.

Красные, как рубины, глаза, тёмная маска и тёмно-зелёный плащ, скрывающий его тело и оружие; на спине весел лук, прикреплённый к колчану, чьи ремни обхватывали его грудь.

– Ещё бы… – из неоткуда в его руках блеснул маленьких нож, который в тот же миг вонзился между средним и указательным пальцами.

Старик вновь завопил, но уже от страха. Его нервы уже сдавали. Ноги на нескольких пальцах левой руки отсутствовали – точнее, они лежали у ножки стула, в крови, рядом с отрезанный ухом и мизинцем левой ноги.

– Ты проиграл, Генерал. – начала эльфийка, поуютнее завернув шинель. – Твоя армия перебита и остались лишь несколько человек, которых ждёт та же участь, что и тебя, если ты прямо сейчас не расскажешь о планах короля Людвига.

– Я лучше сдохну, ушастая ты сука!

Люциус ударил его в грудь – раздался хруст и воздух покинули лёгкие старика. Практик взялся за маленькую рукоять ножа и наклонил лезвие так, что оно медленно вонзилось в сухой палец.

– Если ты и сдохнешь, то крайне мучительно. – раздался голос из-под маски.

– Может, ты думаешь, что это всё, на что он способен? Если так, то ты очень сильно ошибаешься! Ты даже представить себе не способен, что он может с тобой сотворить и такого я вам не желаю, потому рассказывай… или он отрубит тебе палец…

По правде, она сама не могла представить, на что способен этот красноглазый. Она видела его всего несколько раз с тех пор, как стала телохранительницей и спутницей Соломона.

– Палец… подумаешь! – рявкнул старик.

Глаза красноглазого безумно улыбнулись. Он скрылся на улице, в холоде и в ночном мраке. Талия поняла, что он удумал и представила, как это происходит с ней. Весьма жутко.

Спустя минуту в шатёр вернулся Люциус: он держал железную палку с раскалённым концом. Конец переливался жёлтым и красным. Талия поморщилась вновь, представив, как она касается её прекрасного белого тела.

– Ну, старик, уверен, что выдержишь? – она мрачно смотрела на старика.

– Кочевники отрезали мне одно яйцо! Думаешь, эта палочка меня напугает? – он безумно захохотал, но затем хохот сменился диким криком боли.

Люциус напрягся и вонзил раскалённый острый конец ещё дальше в грудь. От места соприкосновения исходил дым – кожа уже горела, а кровь моментально запекалась. По шатру разнёсся запах жаренного мяса. Талия облизнула губы, представив сочный стейк.