Оковы для призрака

— Я не хочу. Ты ничего не должен мне.

— Я обязан тебе всем. Своей жизнью… своей душой. Только так я могу хотя бы приблизиться к тому, чтобы искупить свою вину за все, что натворил. Этого недостаточно, да, но это все, что в моих силах. — Он стиснул руки. — Клянусь, что бы тебе ни понадобилось, я сделаю все. Всю оставшуюся жизнь я буду служить тебе, защищать тебя. Выполню любую твою просьбу. Моя преданность навеки принадлежит тебе.

Лисса снова начала отказываться, но потом ей в голову пришла одна мысль.

— И встретишься с Розой, если я попрошу?

Его лицо исказилось.

— Что угодно, только не это.

— Дмитрий…

— Пожалуйста. Во всем остальном я полностью в твоем распоряжении, но увидеться с ней… Это будет слишком больно.

Наверное, только этот довод и мог помешать Лиссе дальше настаивать. И конечно, отчаянное, удрученное выражение его лица — такое, какого ни она, ни я никогда прежде не видели. В моих глазах он всегда был сильным, но сейчас выглядел ужасно уязвимым. Не слабым — просто сложным. За это я еще больше любила его — и еще горячее хотела помочь.

Лисса успела лишь кивнуть ему, как один из стражей сказал, что ей пора уходить. Когда они провожали ее, Дмитрий по-прежнему стоял на коленях и смотрел ей вслед с таким выражением, словно она — его последняя надежда в этом мире.

Сердце заныло от огорчения, ревности… и отчасти от гнева. Это на меня он должен был так смотреть. Как смеет он вести себя так, будто Лисса — самое прекрасное создание в мире? Она сделала немало для его спасения, да, но это я исколесила весь земной шар ради него, не раз рисковала жизнью и, что даже более важно, любила его. Как он мог просто повернуться спиной ко всему этому?

Когда она покинула здание, мы обе чувствовали себя расстроенными и сбитыми с толку. И конечно, были вне себя от того, в каком состоянии Дмитрий. Даже несмотря на то, что он отказывался встречаться со мной. Видеть его таким подавленным… это было ужасно. Просто убивало. Никогда прежде он так себя не вел. После нападения на Академию он, естественно, сильно расстраивался из-за многочисленных потерь. Но сейчас… Сейчас это было отчаяние совсем другого рода. Это была глубочайшая депрессия из-за чувства вины, от которой, как он думал, ему никогда не избавиться. Мы с Лиссой пребывали в шоке. Дмитрий всегда был человеком действия, способным оправиться после любой трагедии и снова встать в строй.

Но теперь? Мы обе ломали головы над тем, как помочь ему. Мягкая, сострадательная натура Лиссы подсказывала ей продолжать разговаривать с ним, одновременно убеждая чиновников, что Дмитрий больше не представляет угрозы. Мое решение проблемы состояло в том, чтобы пойти к Дмитрию, что бы он там ни говорил. Я в состоянии прорваться в любую тюрьму и по-прежнему верила, что как только он увидит меня, весь этот бред об искуплении выскочит у него из головы. Не может же он и впрямь думать, будто я не прощу? Я люблю его. И понимаю. Вот только убедить чиновников в том, что он теперь не опасен, будет нелегко — по-видимому, не обойдется без криков и хлопанья дверьми.

Зная, что я была незримой свидетельницей их разговора с Дмитрием, Лисса, не теряя времени на встречу со мной, направилась в медицинский центр, где могла пригодиться ее помощь. До нее дошли слухи, что Адриан совсем обессилел в борьбе с многочисленными ранениями, — это было так самоотверженно и не похоже на него… Он делал потрясающие вещи, и какой ценой для себя!

Адриан.

Да, это проблема. Я не имела возможности увидеться с ним после сражения и, если честно, вообще не думала о нем. Как-то я сказала ему, что даже если Дмитрий вернется, это не означает нашего с ним разрыва. И пожалуйста — прошло всего двадцать четыре часа со времени спасения Дмитрия, и я уже одержима…

— Лисса?

Думая о своем, я продолжала рассеянно следить за Лиссой. Рядом с медицинским центром, прислонившись к стене, стоял Кристиан. Судя по его позе, он уже давно дожидался здесь… догадайтесь кого.

Она остановилась, и все мысли о Дмитрии выскочили у нее из головы. Ох, ради бога! Я хотела, чтобы эти двое помирились, но сейчас на это не было времени. Судьба Дмитрия несравненно важнее, чем дружеские перепалки с Кристианом.

Он, однако, пребывал не в обычном для него ироничном настроении; судя по выражению лица, он был исполнен любопытства и беспокойства за Лиссу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Они не разговаривали со времени совместной поездки обратно, а тогда она лишь лепетала что-то бессвязное.

— Прекрасно. — Девушка непроизвольно дотронулась до лица. — Адриан исцелил меня.

— Хорошо, что он хоть на что-то годится.

Видимо, я поспешила сделать вывод, что Кристиан не в ироничном настроении.

— Адриан много для чего годится, — возразила она. — Он без устали трудился тут всю ночь.

— А ты? Знаю я тебя. Едва оправившись, ты, наверное, осталась здесь, чтобы помогать ему.

— Нет. — Она покачала головой. — После того как он исцелил меня, я пошла к Дмитрию.

Всякий намек на юмор исчез с физиономии Кристиана.

— Ты разговаривала с ним?

— Дважды.

— И?

— И что?

— Как он выглядит?