Оковы гнева (СИ)

Он дурачился словно маленький ребёнок, улыбка сияла до ушей. Сложно было поверить, что прошлой ночью этот юноша был безразличен к своей жизни и судьбе.

На горизонте показался его дом. Юноша радовался тому, что на его пути не встретился ни один из жителей. Крики петухов и лай собак говорил о том, что вскоре люди проснутся и ему как можно скорее нужно добраться до своей комнаты незамеченным.

Парень тихо подкрался к двери, ведущей во двор его дома, после чего оттолкнулся ногами от плитняка. Он перепрыгнул двух с половиной метровую стену, без какого-либо напряжения. Его сильные ноги доселе делали более высокие и длинные прыжки, так что эта преграда была просто ничтожна.

Несмотря на свой вес, парень приземлился во дворе мягко и почти бесшумно. Оглядевшись вокруг, он не увидел мать или отца, видимо они ещё спали. Его первостепенной задачей было умыться, переодеться и вернуться в комнату, сделав вид, что эту ночь он провёл в своей кровати, а не ходил по горам, потихоньку лишаясь рассудка.

Усадьба представляла собой квадрат, разделённый на сектора, каждый из которых содержал в себе какую-либо постройку. Каждая из построек была создана из добротной и качественной лиственницы. Жилой дом находился в конце этого квадрата у самой стены. Дом имел два этажа и создан был подстать тому, кто его и построил. Крупный и крепкий, но при этом ярко украшенный разномастными узорами и символами, в которых преобладали красные, голубые и оранжевые тона.

По правую сторону от дома находился здоровенный амбар с зерном, ниже по этому ряду располагался склад для различного инструментария, ещё ниже стоял громадный колодец вокруг которого были стены с навесом.

По левую сторону от дома стояла баня. В отличие от других бань она не была покрыта копотью, что больше походило на колдовство, чем на инженерную нотку в отце юноши. Он разработал конструкцию из медных полых труб, по которым дым из печи выходил наружу.

Ниже бани располагалась конюшня с самыми быстрыми и выносливыми лошадьми, которые использовались исключительно для передвижения, их не было на месте, возможно отец уехал в неизвестном направлении. Ряд построек замыкал дом для гостей. Он имел всего один этаж, но от этого не был менее добротным, чем дом хозяев.

В середине усадьбы было свободное пространство, в котором спокойно могло уместиться полсотни человек для различных празднеств или сборов. Плитняк был аккуратно сложен на земле, от постройки к постройке тем самым создавал дорожки улиц похожие на те, что были в столице государства.

Первым делом юноша прошёл к колодцу и второпях набрав воды в деревянное ведро. Он поднёс его к губам и сделал, наверное, самый большой глоток в своей жизни. Холодная ключевая вода обволокла его рот и ледяным обжигающим потоком хлынула в его глотку. После трёх таких глотков он наклонил голову вперёд и вылил остатки воды на свой затылок. От студёной воды его тело обдало дрожью и, отряхнувшись, он выжал остатки влаги из своих волос. Кое-как, собрав волосы в подобие причёски, рыжеволосый двинулся в сторону дома.

Тихими и размеренными шагами юноша продвигаться в сторону дома, попутно обдумывая то, что он скажет родителям в случае раскрытия его отсутствия этой ночью.

Из вариантов было сказать, что он провёл эту ночь с девкой на сеновале, но зная своего отца такой вариант был ещё хуже, ибо наказание будет в разы строже, чем могло быть за его скитания.

Махнув рукой на придумывание оправданий, он аккуратно открыл дверь, переступил порог дома. Внутри любого зашедшего ждало некое подобие развилки: прямо простилался большой коридор по обе стороны которого были двери, ведущие в комнаты.

Первая дверь справа вела на кухню, из которой доносился аромат свежеиспечённого хлеба. Как только запах достиг носа рыжеволосого в его рту невольно начала выделяться слюна, а чувство голода обострилось до такой степени, что, позабыв обо всём на свете он сразу же направился именно туда.

На просторной и светлой кухне за прямоугольным столом не было ни души и только лишь трест догорающих дров и свежий каравай, лежащий на столе указывал на недавнее присутствие его матери.

Юноша оглянулся по сторонам с некой опаской и только после этого прошёл к столу и вынул нож, что висел на его поясе с целью отрезать горбушку хлеба. Ещё не успев поднести клинок к хлебу, юноша тотчас получил подзатыльник мягкой, но сильной рукой.

Парень нахмурил брови и, развернувшись, он увидел свою мать: высокую женщину невиданной красоты с такими же огненно-рыжими волосами, достигающими бёдер. На вид она была совсем немного старше своего сына, её стройное, но крепкое тело делало её похожей на юную воительницу, а не мать уже взрослого сына. Она сверкнула своими голубыми глазами, в которых отчётливо виднелось крайнее недовольство.

Мать юноши была одета в красный кафтан и жёлтыми прожилками, и бурые сапоги. На шее красовалось серебряное ожерелье с малахитом и янтарём. Уши украшали серебреные серьги с руной в виде стрелки, указывающей вверх.