Оковы равновесия

В последний раз пригладив волосы, я проверила одежду. Рубаха из плотной ткани, дорожный плащ, куртка. Засапожный нож, посох. Все простое, без вышивки и украшений, практичных немарких цветов. Только сапоги дорогие, замшевые, с тиснением на голенищах, со звонкими набойками и жесткими витыми шнурами, затягивающимися на лодыжке.

Потянув за поводья, свободной рукой раздвинула кусты, выбираясь на тракт. Артир вылез следом, аккуратно отпуская упругие ветви на место. Пыльная листва с шелестом расправилась, прохрустели под ногами сучья. Ученик прошелся по траве, ступил на дорогу, потоптался. По плотно уложенным плитам пошел гул. Глухо громыхнули копыта, звякнули стремена.

Взобравшись в седло, бывший принц предложил:

– Я поеду вперед, – и хмыкнул, перехватывая кошель. – Благодарю.

– Да не стоит, – заметила я, улыбнувшись куда-то в пространство. – Это на всю поездку. На двоих.

– Но…

– Мы скромные барды, Тир. – Напомнив о реальности, я поднялась, потянулась, крутнула посох и резко опустила на дорогу.

Заинтересованно прислушавшись к долгому переливчатому эху, не обратила внимания на то, как Артир исчез, двинувшись на юг. Только веселая песенка взметывала в воздух стаи птиц и поднимала с лежки волков и кабанов. Самостоятельный стал!

Вообще-то ученик здорово изменился за прошедшие годы. Давно исчез избалованный, истеричный и капризный мальчишка. Сейчас меня сопровождал молодой мужчина, невысокий, приятной, но обыденной внешности, по большей части весьма серьезно относящийся к жизни, но порой становящийся абсолютно безбашенным. Властный, удачливый и, как оказалось, талантливый, он перенял от оборотней, с которыми много общался, мягкую крадущуюся походку, манеру хищно щуриться на небо и звериное чутье. Как это случилось, понять невозможно, но в результате из Тира получился отличный интуит.

Артир с гиканьем унесся дальше по дороге.

Да, я научила его дышать, петь и играть на десятке инструментов, вслепую кружить с шестом и мечом, неслышно танцевать вокруг противника, творить гармонию и разрушать мрак, но нервы мои он виртуозно терзает самолично.

Не люблю ездить верхом.

Свистнув, подозвала кобылку, на редкость флегматичное создание из конюшен герцога. Подхватила повод, потрепала по шее, проверила переметные сумы, подпруги и нащупала стремя.

Подтянулись, утвердились, двинулись.

На чем я остановилась? Скрипка, флейта, барабаны, альт…

Мелодия неторопливо вела меня по дороге, мимо проплывали деревья, кусты, потом, когда солнце начало припекать макушку, лесные прелые и влажные ароматы сменил суховатый травяной запах некошеных полей. Откуда-то потянуло дымком. Можжевельник, ольха, малина, мята, бузина… В придорожном трактире работала коптильня.

В благостный ритм рождающейся песни ворвался неровный топот. Босые ноги часто-часто шлепали по пыли, следом тяжело грохотали подкованные ботинки, неслись раздраженные хриплые вопли. Прокуренный голос обещал тяжело дышащему беглецу все муки ада, если…

Подавшись в сторону, я нагнулась и легко подхватила за шиворот сипящего мальчишку. Перекинула через седло, придерживая брыкающиеся ноги, провела по спине, пересчитывая ребра под грубой домотканой рубахой, кончики пальцев кольнуло, едва я коснулась тонкой цепочки на шее.

– Дурачок, – шепнула на ухо затихшему ребенку и выпрямилась, вытягивая вперед руку: – Приветствую.

– Эх-кха, – выдал мне прокуренным голосом преследователь, замирая в паре шагов от морды лошади.

Глубоко вдохнув, я ощутила запах пота.

– Что в столь погожий день подвигло вас на недостойную такого внушительного человека торопливость?

– Эт, пар-ршивец!

Мальчишка у меня на коленях дернулся, пытаясь выскользнуть.

– Да? – чуть склонив голову, уставилась я в пространство.

– Паршивец мой, батрачонок! Опрокинул кувшин змеиного клея на гостя!

– Не на моего ученика, надеюсь? – Тишина. Я улыбнулась. – Солья, бард.

– Ниран, Вер Ниран.

– Очень приятно, айе Ниран. Так вам помочь доставить беглеца?

– Да-да, был бы очень благодарен, айе Солья.

– Так пойдемте. – Придержав рвущегося прочь мальчишку, я поторопила лошадку. – Самое время перекусить.

Первым, кто встретил нас у ворот трактира, был Артир.

Едва слышно напевая старинную балладу, он неспешно правил о ремень дорожный кинжал, прислонившись к столбу. Шуршание и вжиканье почти заглушало чье-то сопение.

– Вот видишь, все в порядке с твоим братом, никто его в канаве не утопил.

В ответ на резонное замечание сопение стало только громче и печальнее.

Вздохнув, я спустила вниз закаменевшего мальчишку, спешилась и, перехватив посох, шагнула в ворота. Концом привычно нащупала створки и не промазала. Скинула поводья подскочившему конюху.

Так. Шагаем. Ровный утоптанный двор, короткий тычок Тиру и его молчаливому собеседнику, три ступени. Обойти лужу из медленно разъедающего доски клея. Дверь.

Ученик шел следом, замыкал короткую процессию хозяин, волочащий своих поденщиков.