Оковы страсти

Как же яростно она спорила, как сильно ее терзали боль, разочарование, чувство несправедливости, пока наконец она не была вынуждена согласиться с тем, что тетя Хэри называла неизбежными вещами жизни: ты женщина, смирись с этим. Сколько она себя помнит, ее свободу никто и никогда не ограничивал, ей позволяли учиться всему, чему она хочет, самостоятельно размышлять и высказывать собственное мнение, «расти дикаркой». Так называли подобное воспитание жены плантаторов по соседству. А потом…

— Зачем было давать мне эту свободу, если в один прекрасный день я все равно потеряю ее? — Алекса никогда не кричала, но эти слова сами по себе были криком отчаяния. — Ты же знаешь, Фреди понятия не имеет, как вести дела на плантациях, и он никогда не удосужится научиться этому. Я ведь смогу помогать ему, правда? Я смогу…

— Ты сможешь быть его правой рукой, пока он не женится. А тогда его жена возненавидит тебя и не захочет терпеть тебя в своем доме! Да, в ее доме, Алекса, потому что все, что ты привыкла считать своим домом, будет ее домом. Фреди унаследует плантацию, и, когда женится, хозяйкой дома станет его жена, а не ты.

Все это означало одно: Алекса, как человек практичный и здравомыслящий, должна подготовиться к неизбежному. В конце концов, она согласилась принять приглашение в королевский дом на бал, который устраивался губернатором в ее честь, по случаю дня рождения и первого выхода в свет. Но последний необычно откровенный разговор с тетушкой никак не выходил из головы Алексы.

— История, моя дорогая, знает немало примеров, когда женщины были настолько умны и мудры, что управляли государствами и империями через мужчин. Помни об этом. — В устах тети Хэри эта мысль звучала достаточно странно.

— Впереди главные ворота форта. До королевского дома осталось совсем немного. — Один из молодых офицеров нагнулся, чтобы улыбнуться и подмигнуть молодой женщине, которую обычно он называл Алексом. Его улыбка стала еще шире, когда девушка в ответ состроила хорошо знакомую ему мрачную мину. — Знаешь, там будет значительно прохладнее. Морские бризы и прочее… Ты обещаешь потанцевать со мной завтра, а?

Увидев, как опасно сузились глаза Алексы, он еще раз быстро подмигнул ей и резко выпрямился в седле. Бедняга Алекс! Должно быть, она в ярости по поводу своего внезапного превращения в женщину. Он даже не мог вспомнить, приходилось ли ему когда-нибудь раньше видеть Алекс в юбке. Интересно, умеет ли она танцевать? Как бы там ни было, обсуждая эту тему вчера вечером с Эриком, они пришли к выводу, что должны постараться помочь ей, ведь она действительно славный малый. Они торжественно поклялись, что не будут смеяться и подшучивать над Алекс, если она споткнется, запутавшись в оборках и рюшах. Впрочем, она могла и жестоко отомстить им, взяв в руки пистолет, они-то знают, что, несмотря на то, что Алекс — женщина, у нее чертовски холодная голова и твердая рука. Он сам не раз убеждался в этом, и уж все слышали историю о том, как хладнокровно она прикончила на охоте взбесившегося от раны буйвола.

— Этот молодой человек сказал, что мы почти приехали? Господи, даже не верится, что я смогла уснуть при такой тряске и ужасном шуме! — Выпрямившись, Хэриет стала копаться в своей сумочке в поисках носового платка. — Надеюсь, ближе к океану станет прохладнее. Какая жарища! Я уже почти забыла, как жарко может быть в Коломбо.

Алекса так сильно стиснула зубы, что даже удивилась, когда смогла разомкнуть их и сладким голосом произнести:

— А не ты ли, тетушка, учила меня болтать беспрестанно, как это положено всякой пустоголовой девице? Теперь, когда я выставлена на аукцион, мне надо преуспеть в этом, не так ли?

— Ради Бога, Алекса, не драматизируй! — Этот ответ был в стиле тети Хэриет. — И расправь рукава. Они у тебя все-таки обвисли, несмотря на подкладку, которую я дала этому глупому портному. И надень немедленно шляпу! Это не веер! Не знаю, кто еще будет у Маккензи, но хочу, чтобы все видели, что даже у себя в провинции мы стараемся следовать последней моде.

Стальные глаза Алексы, настолько темные, что могли показаться почти черными, опасно блеснули, хотя ее голос оставался таким же сладким и покорным:

— Последняя мода? Но все журналы, что мы получаем из Лондона, четырех, а то и пятимесячной давности! Если бы меня спросили, я бы посоветовала миссис Маккензи устроить бал-маскарад, нарядилась бы в костюм сингалезской женщины и целый вечер наслаждалась прохладой.

Почувствовав, что девушка сильно напряжена, Хэриет лишь пожала плечами и сказала:

— Уверена, бальное платье, которым намерен удивить тебя сэр Джон, прекрасно и отвечает последним требованиям моды. Думаю, ты затмишь всех женщин. У него такой хороший вкус!