Окраина

Джесси осмотрел двор, останавливая взгляд на отдельных скульптурах. Крылатая Победа Ника, зажатая между двумя бюстами неизвестных римлян, смотрела на него с небольшого пригорка слева от печи для обжига. Троица микеланджеловских Давидов игриво посматривала на двух Венер Милосских… Индеец медленно пошел по двору. Вытянув руки, он проводил пальцами по полированной поверхности скульптур, мимо которых проходил. Мастерская напоминала ему помойку. Такие же узкие проходы между кучами мусора, только предметы, стоявшие вдоль грунтовых проходов, были из нового бетона и гипса, а не из покореженного металла.

Джесси нравилось ощущение прохлады, исходившее от скульптур, так же как нравилось тепло солнечных лучей на лице. Он так много раз проходил здесь, что мог сделать это с закрытыми глазами. И точно помнил, где что стоит. В прошлом году, когда ему удалось продать одну большую скульптуру туристу, приехавшему на Дни Меди, это слегка выбило его из колеи. Двор стал другим, и он понял, что ему жаль проданной вещи.

Жаль?

Да, жаль, и Джесси впервые понял, что, несмотря на то что в самом начале он был против мастерской, теперь, если ему придется ее продать, ему будет ее жаль. Он будет искренне о ней сожалеть, и ему будет грустно прощаться со всем этим. Эта мастерская проросла в нем и стала частью его жизни, и, хотя это ему совсем не нравилось, это был его дом.

Он дошел до загородки из рабицы и развернулся.

С дальнего конца прохода на него таращилась Крылатая Победа.

Джесси нахмурился. Это невозможно. Большая скульптура всегда смотрела прямо на офис продаж. Черт, он же только что проходил мимо, и она смотрела в противоположном направлении…

А теперь она смотрит прямо на него.

Он осмотрел стоящие поблизости фигуры. А разве эта не смотрела в противоположном направлении? А эта рука разве не была в другом положении? По телу у него побежали мурашки. Джесси повернулся направо, и ему показалось, что несколько скульптур сделали то же самое. День стоял жаркий, но его пробрал озноб. Здесь явно происходило что-то не то.

Na-ta-whay, подумал он.

Непрошеные гости.

Эта мысль его испугала. Они действительно все жили на поруганной земле, и хотя Джесси не любил размышлять о подобных вещах, но верил в это и в глубине души знал, что здесь происходят и будут происходить совершенно необъяснимые вещи, которые относятся не к этому миру, а к потустороннему.

Но почему на этот раз выбрали именно его?

Этого он не знал, но и ему, и множеству других людей было ясно, что время ускорялось, что система шла вразнос, потому что что-то изменило статус сосуществования этих миров, испокон веков принятый в Макгуэйне. Джесси не знал, ни что это было, ни где это произошло, но твердо знал, что теперь тоже в это вовлечен, и это чертовски ему не нравилось.

Происходящее его пугало.

Ему показалось, что краем глаза он заметил какое-то движение, и Джесси резко повернулся налево, но все стояло не шевелясь. Он никак не мог вспомнить, изменила ли скульптура, на которую он смотрел, свое положение или все так и было.

Na-ta-whay.

Джесси посмотрел вдоль длинного-длинного прохода, который вел к офису продаж, подумал минуту, а потом перелез через изгородь из сетки-рабицы. После этого он обошел двор с внешней стороны и вернулся к офису.

Глава 9

Во сне Агафья шла по молоканскому кладбищу в сторону обрыва скалы. День был холодный, небо затянули мрачные облака, и только редкие вспышки молний освещали темный в остальное время гребень.

Она не знала, почему идет к скале, но движения ее были вполне целенаправленными. Ей отчаянно хотелось увидеть, что скрывается за гребнем, на самом дне шахты, хотя она знала наверняка, что там скрывается зло, которое ее уничтожит.

Больше в ее голове не было никаких мыслей – только это простое инстинктивное желание заглянуть в яму, – и Агафья двигалась вперед с упрямством одержимой.

Вот она прошла мимо могилы своего мужа.

Прошла мимо могилы Якова.

Почва под ее ногами неожиданно зашевелилась, и через пару секунд благодаря двойной вспышке молнии она увидела руку, появившуюся из каменистой почвы. Ей удалось увернуться от нее, но другая рука схватила ее за правое колено и крепко сжала – холодные пальцы вцепились в ее плоть ногтями мертвеца. Она ударила по руке, а потом изо всех сил затоптала ее и отошла в сторону. Но следующая молния осветила участок, из которого руки лезли уже повсюду.

Агафья продолжала идти, прокладывая себе путь к скале. Оглянувшись кругом, она заметила, что ни возле могилы мужа, ни возле могилы Якова никаких рук не было. Земля на них оставалась непотревоженной.

Почему-то от этого у нее прибавилось сил, и она пошла быстрее, высоко поднимая ноги и с силой ставя их на землю, для того чтобы переломать руки, которые пытались ее схватить.

Когда Агафья подошла к краю скалы, начался дождь.

Она посмотрела в яму.

Там она увидела Грегори, который взбирался по скользкому склону из черного пруда, полного грязи. Грегори был одет в красное, а его лицо, выкрашенное белой краской, ухмылялось ей навстречу.