Окраина. «Штрафники» (litres)

– Домой, в «Боспор»? – это Мариэтта.

– Нет. В «Блиндаж». Строго обратный вектор надежнее.

– Давайте быстрее, – бас, срывающийся на скулеж.

– Тихо! – Генка, сжавшись, сидел под стеной, будто вдоль коридора собирались открыть автоматную стрельбу.

Сзади, откуда пришли, нарастали топот и рычание.

– Там тоже, – тихо сказала Мариэтта.

В правом коридоре мерцал неверный свет, – кажется, шли с факелами.

– Может, спасут? Люди ведь? – с надеждой прохрипел Алексей Валентинович.

Андрей сильно сомневался. Если сзади были звери, то какие же здесь люди?

– Работаем. Концентрируемся. Ориентир – стена с пятном-харей.

– Нас убьют, убьют, убьют! – визгливо запричитала Таисия. В свете приближающихся факелов было видно, как она пытается с головой накрыться своим пальто.

– Заткнись. Концентрируемся и скользим. Стена с харей…

– Убьют! Убьют, убьют…

Алексей Валентинович двинул коллегу Хакасову ногой:

– Да пойми, стерва, уходить нужно. Ну?!

Андрей поспешно вытер вспотевшую ладонь, надежнее перехватил пистолет.

– Начинаем, или…

Со стороны факелов закричали. Насмешливо, властно. Андрей не расслышал, но Мариэтта вздрогнула.

– Что говорят?

– По-иностранному, – тоскливо откликнулся Алексей Валентинович.

– Маня?

– Чего там переводить? – тихо сказала девчонка. – Патронов у вас много, гражданин начальник?

– Отходим туда, где свободно. Таисия?

– Не в себе мадам, – доложил Генка, волоча и носилки, и готовящуюся лишиться чувств даму.

Андрей отступал последним. Там, где твари, снова кипел вой и визг, – очевидно, не всех раненых дожрали. Там, где факелы, тени неторопливо двигались вперед. Одного аборигена можно было разглядеть: рослый молодой мужчина. Сложен великолепно. Мускулистые руки, унизанные браслетами, обнажены, узлом завязанная белоснежная рубаха открывает широкую лоснящуюся грудь. Сильная шея, цепь на ней. Вот, твою дивизию, – рекламный какой красавчик. Красный свет факела выхватил мужское лицо. Действительно красив: волевой квадратный подбородок с ямочкой, широко расставленные глаза, в ухе серьга с камнем. Голый блестящий череп, рога с палец величиной…

Рогатый учуял, что на него смотрят, безошибочно перехватил взгляд Андрея. Улыбнулся. У начальника Отделения начали слабеть ноги. Зубов у рогатого было много. Большущих, треугольных, темных зубов. Рогатый сделал знак – у ног появились тени поменьше, псы. Андрей рывком поднял пистолет, выстрелил, наверняка промазал. Выстрелил еще раз – метнулось пламя факелов. Зарычали, заскребли когтями спускаемые с поводков псы…

Тут завизжали за спиной. Выл Алексей Валентинович – на него из тьмы свалилась обезьяна, урча, вцепилась зубами в шею. Генка встретил ударом титана еще одну мартышку…

…Тьма качнулась и стала светом. Андрей споткнулся и стукнулся больным коленом о щит-лежак. Через щит же, лицом в бутылки, кувыркнулся Генка. Андрей встретился взглядом с изумленным оператором. Парень, не выпуская сигарету изо рта, потянулся за видеокамерой. Рядом замер майор. В раскрытой двери виднелись близкие дома «Сахалина». И в шаге за спиной орали и адски рычали…

…Алексей Валентинович вертелся, ругаясь и вопя от боли, слепо пытался ударить себя по спине рукой с зажатой нерпичьей кепкой. Спину почтенного растратчика оседлала адская обезьяна. Впрочем, при дневном свете было видно, что с приматами тварь роднит лишь цепкость и поношенная рубашка с единственным уцелевшим рукавом. Вероятнее, тварь вела свою родословную от крыс. Вытянутая усатая морда с обнаженными в ухмылке резцами, противный чешуйчатый хвост, плотно захлестнувший воротник Беркут-Томова поверх теплого шарфа. Одна трехпалая когтистая лапа крепко выкручивала ухо завывающего Алексея Валентиновича, другая драла волосы на и так не слишком заросшем черепе агента ФСПП.

– Стреляй! – во весь голос орал Генка. Тут начальник отдела сообразил, что внимание большинства оказавшихся в «Блиндаже» приковано к другому углу помещения. Там, прижавшись брюхом к груде мусора, слепо моргал огромный пес. Выпуклые блестящие глаза с красными зрачками никак не могли приноровиться к относительно яркому свету. Поджарое тело нервно вздрагивало, под кожей перекатывались узловатые мышцы. «Ни хрена это не пес», – сообразил Андрей, ловя на прицел квадратный лоб твари. Дело вовсе не в шарфе, стягивающем впалый живот пришельца из тьмы. Тварь была сложена по-человечески – пропорциональные сильные ноги, явно мужской торс. Руки, упирающиеся кулаками в мусор, обильно украшены-защищены серебряными шипастыми цацками. Вот только на остром хищном лице застыло нечеловеческое выражение абсолютной злобы. И еще клыки, не умещавшиеся в безгубой широкой пасти… Ищейка из тьмы.

Тварь зарычала, подбирая задние ноги-лапы для прыжка.

Андрей выстрелил. Как всегда, когда имелось время прицелиться, попал довольно точно. Тварь отшатнулась, замотала башкой, – из короткой жесткой шерсти на лбу выплеснулся сгусток крови. Человеко-пес мазнул себя по лбу пятерней, глянул на темно-вишневую жидкость, кратко взвыл и, зазвенев тяжелым ошейником и остальными аксессуарами, повалился на мусор.