Окрась все в черный

Вернувшись из магазина, Нина Витальевна приготовила себе закуску: отварила макароны, поджарила на подсолнечном масле, густо залила кетчупом. Невкусно, но быстро и дешево, и все-таки не натощак выпьет первую рюмку. Положила закуску в тарелку. Налила водки, села. Но ни поесть, ни выпить не успела. Потому что увидела, что занавеска соскочила почти наполовину с крючков и неприятно свисала, как какая-то сорвавшаяся с прищепок простыня. Это у нее гардина такая дефективная: не на зажимах, а на крючках. Она с ней уже замучилась. Особенно в жару, когда окно открыто — сквозняком все время сносит.

Нина Витальевна отставила рюмку, залезла на подоконник, чтобы поправить. И благополучно нацепила первую петельку на крючок, но тут ноги поехали, как по льду. Она почувствовала, что не может удержать равновесия, попыталась нащупать раму, промахнулась, покрепче схватилась за занавеску — занавеска оборвалась — и с диким криком Нина Витальевна полетела вниз.

Ею овладел такой ужас, что, казалось, сердце не выдержит. И полная безнадежность: ухватиться больше совершенно не за что. Конец предопределен, никаким образом его не изменишь, никакого чуда не произойдет: падение завершится страшным ударом о землю. Будет ужасная боль, такая, какую выдержать невозможно, и эта ужасная боль перейдет в ужасную смерть.

Она падала, падала. Ей представлялось, что это длится бесконечно долго, а ужас нарастал, все нарастал, сердце сжалось в маленький твердый комок — сосуды, не выдержав, лопнули — и наступила полная темнота. В этой темноте она услышала крик, пронзительный женский крик, а за ним последовал другой звук, тот, которого она ждала с таким страхом, — удар ее тела о землю. Но боль оказалась не такой уж сильной, боль была вполне терпимой, и смерть — это просто глубокий обморок. Знать бы об этом раньше…

* * *

— Я видела, видела. Что вы мне будете говорить?! Я с самого начала видела. Допилась до чертиков — и бросилась.

— Да кто же выбрасывается с третьего этажа?

— Говорю же, с пьяных глаз. Ей что третий, что десятый, ничего уже не соображает.

— Надо скорую вызвать.

— Не надо! Ничего ей не сделалось, этой пьянчужке, свалилась прямиком на кучу песка, да и третий этаж. Это если бы кто добрый упал — точно бы разбился, а такие… Посмотрите, ресницами дергает, приходит в себя. Как ее зовут-то?

— Кажется, Нина.

— Нина! Эй! Давай поднимайся!

Нина Витальевна открыла глаза. Две женщины смотрели на нее с высоты своего роста и казались какими-то непропорциональными уродцами.

— Ну вот, что я говорила? Ничего ей не сделалось, — зло проговорила первая женщина.

— Дайте руку, я помогу вам подняться, — предложила вторая. И, не дождавшись руки, сама принялась ее поднимать, обхватив сзади за подмышки. — Голова не кружится? — озабоченно спросила она, когда поставила на ноги.

— Нет, — пробормотала Нина Витальевна и потрогала затылок, проверяя. Неправда: голова кружилась, еще как, и болело в груди — в том месте, где разорвалось сердце. Она сделала неуверенный шаг — пошатнулась, невольно схватилась за плечо женщины и рассердилась: на них, этих дворовых кумушек, вечно торчащих на лавке у подъезда, на себя, на свою несостоявшуюся смерть. Злость придала ей сил. Нина Витальевна смогла справиться с головокружением и болью в груди и довольно бодро зашагала домой.

— Видите, видите? Даже спасибо не сказала, — донесся до нее зловредный голос первой женщины.

Но она не стала отвечать, не оглянулась, открыла дверь и скрылась в подъезде.

Сил и бодрости ей еще хватило, для того чтобы подняться на третий этаж. Но когда вошла в свою квартиру, почувствовала невероятную усталость. В ногах была страшная слабость, а в груди болело все сильнее и сильнее. Это ничего, подумала Нина Витальевна, это вполне понятно: пережила такой стресс! У нее и раньше сердце было слабовато, это в последний год… А ведь точно! Как странно! В последний год сердце совсем не болело, и ничего не болело. Столько бед на нее свалилось, такую нездоровую жизнь вела — и не болела. Спиртное — прекрасное успокоительное, а все болезни от нервов. Получается, пить совсем не вредно, даже полезно в чем-то. Вот и сейчас нужно выпить, и все пройдет. Все пройдет, только добраться бы до кухни…

Ноги подкосились. Нина Витальевна тяжело опустилась, почти упала, на тумбочку в крошечной своей прихожей. Ничего, посидит немного, оправится и пойдет. Толкнула дверь — толчок получился слабым: дверь не закрылась до конца, замок не защелкнулся. Ну и это ничего: она только что спаслась от смерти, стоит ли обращать внимание на такие мелочи?