Окровавленная красота (ЛП)

Я была смущающе близка к тому, чтобы сказать что-то, чего не должна была говорить, поэтому закрыла глаза.

— Ты фантастический танцор, Монстр.

Он усмехнулся:

— Я прекрасно понимаю, что это ложь, Голубка.

— Прекрасно, целая компания шести- и семилетних детей танцует лучше тебя.

Он откинул голову назад, и громкий смех разнесся по комнате, заглушая музыку.

Пораженная этим зрелищем, я несколько раз моргнула, когда он наклонился ко мне и прижался своим лбом к моему.

— А как насчет сейчас? — спросил он, когда нежно обнял меня за талию. И одной рукой провел немного вверх по спине, покачивая нас из стороны в сторону.

— Сносно, — признала я неузнаваемо мягким голосом.

После моего ответа Томас перевел взгляд на мои губы. Его запах был таким до боли знакомым, к чему я, казалось, давно привыкла, но, как бы ни старалась игнорировать его, Томас все равно заставлял мой желудок сжиматься, а рот наполняться слюной.

— Ты все еще здесь, — сказал он, скорее с мольбой, чем с обвинением.

— Так и есть, — потвердила я.

Тяжесть легла мне на грудь, когда он поднял на меня взгляд, нежное удивление плавало в ледяных глубинах.

— Почему? — он спросил шепотом.

И я ответила так же:

— Честно?

Он моргнул и кивнул, еще раз коснувшись моего лба своим.

— Я не знаю. — Как бы правдиво это ни было, но еще больше настораживало то, что я все меньше беспокоилась из-за отсутствия причины.

До конца песни наши тела покачивались в такт музыке, но наши взгляды ни на секунду не отрывались друг от друга.

Прежде чем музыка закончилась, он указательным и большим пальцем коснулся моего подбородка и сократил крошечное расстояние между нашими ртами. Его теплые губы проложили дорожку к моему сердцу, воспламенив каждое нервное окончание в моем теле, и все, что ему нужно было сделать, это прижаться в поцелуе.

Потому именно это он и сделал, и я перестала считать секунды, наслаждаясь ощущениями от того, что дышу им, пробую его на вкус и чувствую его — чувствую все.

Это самый интимный опыт, который у меня был за всю мою жизнь, и только когда он прижался губами к моему лбу и вышел из комнаты, я вспомнила, что я поцеловалась с убийцей.

Кофейная чашка разбилась, темно-коричневая жидкость потекла по выкрашенной в желтый цвет стене.

— Успокойся, черт возьми, Карлсон.

Я хлопнул ладонями по столу, прорычав:

— Успокойся? Ты сказал подождать тебя. Ты, — я ткнул в него пальцем, и у меня вырвался неуверенный смешок, — сказал, что у тебя есть гребаный план.

Но он прибыл ни с чем и совершенно один.

— Ну, и где все? — Я показательно осмотрел помещение вокруг себя, широко раскинув руки. — Что, черт возьми, происходит, Пит?

Квартира, которую команда арендовала для собраний, чертовски давила на меня.

Я просидел в ожидании здесь несколько дней.

Как будто у меня не было возможности собрать команду и штурмовать крепость этого больного ублюдка, если бы я захотел.

Если бы только они выдали мне ордер, чего, по словам Пита, не могли или не захотели сделать.

— Мы все организовали, но… — он ослабил воротник рубашки, выдыхая воздух, — тогда бы поступили безнравственно, и они были бы недовольны.

— Безнравственно? — я усмехнулся. — Они ведь знают, что мы имеем дело с Томасом Верроне, верно? Скажи Энтони, что я хочу встретиться. Сейчас. — Выпрямившись, я скрестил руки на груди и стал ждать.

Бледное круглое лицо Пита приобрело красноватый оттенок.

— Что? — спросил я.

— Мы ничего не знаем наверняка. У нас нет доказательств, что ее похитили. Нет доказательств преступления.

Я зарылся руками в волосы и изо всех сил старался не думать о том, через что проходит моя девочка.

— И ты, блядь, веришь, что она не у него? Она там!

Он выругался.

— Успокойся, Карлсон. Господи Иисусе, с тобой хуже работать, чем с Джеймисоном. — Его ноздри раздулись, когда он фыркнул: — Что тебя так чертовски напрягло?

— Я хочу, чтобы она была в безопасности.

Пит вздохнул, отодвинул стул, отчего старое дерево заскрипело под его весом, и встал.

— Слушай, тебе не обязательно мне говорить, но где Шелли?

О нашей ситуации знало больше людей, чем я хотел бы признать. Не то, чтобы это была ее вина. Я сказал те слова, наполненный злобой и разочарованием.

Я знал, что во всем виноват я один.

Я мог бы сказать «нет». Мы могли бы найти кого-нибудь другого на замену. Я мог бы бросить это дело и двигаться дальше несколько месяцев назад. Мог бы сохранять большую дистанцию между Джемаймой и моим чертовым сердцем.

Но я ничего из этого не сделал.

И теперь женщина, ради которой я собирался отказаться от всего, оказалась в руках монстра, и всем было на это наплевать.

Я знал их цель. Они ждали. Они привыкли к этому, и я тоже. Но к чему я не привык, так это к этому чувству, сжимающему мою грудь все сильнее с каждым днем.

Наконец, я признался:

— Шелл взяла отпуск и уехала домой.

Дом, где мы выросли и поженились, находился в трех часах езды к северу от этого бардака. И я не винил ее за то, что она, в конце концов, сдалась.