Окровавленная красота

Я целовал с целенаправленной нежностью, пока ее дыхание не стало тяжелым, и ее губы не приоткрыли мои. Своим языком она прикоснулась к моему, и я застонал, углубляя поцелуй и ведя нас назад.

Голубка схватила меня за рубашку, а я намотал ее волосы в кулак, желая большего, нуждаясь в большем.

Древесина книжной полки впилась мне в спину, когда Джемайма обвила руками мою шею, и я поднял ее. Ногами она обвилась вокруг моей талии, а прикосновение ее грудей к моему бешено колотящемуся сердцу сделало меня слепым, неспособным делать что-либо, кроме как чувствовать.

Ее тихие стоны, когда я нежно покусывал ее губы, заставили мой член напрячься в брюках. Я издал гортанный звук, стоило Джемайме начать тереться об меня и обхватить мое лицо руками, наклоняя его для большего доступа, а затем скользнула ладонями в мои волосы.

Затем мой телефон издал звук пришедшей электронной почты, и чары были разрушены.

Джемайма чуть не упала на пол от того, как быстро оторвалась от моего рта.

— Черт, — выдохнула она, когда я крепко удерживал ее. Она посмотрела на меня снизу вверх, ее кожа была восхитительно розовой, губы — аппетитно красными, а волосы — соблазнительно спутанными, затем сглотнула и попятилась к двери.

Думай, думай, думай, ты, невыносимый идиот.

Но твердый член у меня в штанах перекрыл все функции, полностью отключив голову. Я провел дрожащей ладонью по своим растрепанным волосам, когда Джемайма торопливо пробормотала в дверях «спокойной ночи».

Она уже давно ушла, когда я пробормотал:

— До следующего раза, Голубка.

Детское восхищение от созерцания помещения вернулось, когда я провела пальцами по перилам и стенам, заглушая остатки тревоги.

Мысли о моей матери, о матери Томаса преследовали меня, когда на следующий день я гуляла по этому гигантскому дому. Не для того, чтобы сбежать, а чтобы исследовать.

Независимо от того, как сильно я старалась, мои мысли постоянно возвращались к Томасу. Я постоянно пыталась дотронуться до своих губ. И мое сердце постоянно пыталось заблокировать рациональное мышление.

В гостиной я провела пальцами по стеклу фоторамки, разглядывая пару за ним. Скорее всего, эта была единственная их фотография в этом доме, поскольку другие мне не попадались.

Томас был до мозга костей похож на своего отца, и я не могла полностью винить свою мать за то, что она поддалась искушению рискнуть всем, что у нее было.

За исключением его глаз.

Редкий оттенок синего принадлежал светловолосой женщине с натянутой улыбкой на красных губах. Она была красива в классическом смысле. Из тех, кто выигрывал конкурсы красоты и не раз привлекал внимание мужчин.

Пальцем я скользнула по тому месту, где рука мужчины обнимала женщину за талию, и, хотя пыталась, но не могла найти в себе силы возненавидеть ее за то, что она сделала. За то, что украла у меня и моей семьи нечто важное. Был только оглушительный укол печали о несбыточном.

Это была трагедия, вызванная любовью.

И мне было не привыкать к рискам и опасностям, которые включали в себя потерю моего сердца.

— Беатрис и Антонио Верроне. — Голос Мурри напугал меня, и я опустила руку, обернувшись и увидев его в дверях.

— Они были прекрасны.

Намек на улыбку тронул его губы, он скрестил руки на груди, переводя взгляд с меня на окно размером от пола до потолка позади меня.

За окном виднелось что-то вроде внутреннего дворика, а в центре него, окруженный розовыми кустами и скамейками из песчаника, находился бассейн.

Очарованная, я шагнула ближе, затем остановилась, затаив дыхание при виде Томаса, делающего сальто, прежде чем проплыть половину бассейна под водой. Даже когда мои щеки начали краснеть, а по телу разливался жар, я не могла отвести взгляд. Теперь я знала, как Томас сохранял стройное телосложение пловца, наблюдая, как он проплывал круг за кругом, его плавные движения рук стремительно рассекали воду.

Мурри прочистил горло, и я отступила назад, наклоняя голову и заправляя прядь волос за ухо.

— Знаешь, для того, кто несколько дней назад был одержим идеей убраться отсюда, сейчас ты выглядишь довольно комфортно.

Я была одержима, и теперь это стало проблемой. Той, которую я пыталась решить. Но мне было трудно сделать этот шаг, когда Томас, казалось, держал меня в плену одним своим присутствием.

— А как насчет тебя? — спросила я, направляясь к двери. — Почему ты все еще здесь после того, что он с тобой сделал?

Ранее я обнаружила, что на третьем этаже расположен чердак или кладовая, и за приоткрытой дверью находилась, как я предположила, комната Мурри. Я заглянула внутрь и обнаружила апартаменты размером с три спальни, красиво оформленную в красных и серых тонах, с башенкой, образующей круглую гостиную.

Мурри пошел за мной.

— Я не знаю, готова ли ты услышать именно эту историю.

Бросив ухмылку через плечо, когда мы приблизились к лестнице, я сказала:

— Потребуется много усилий, чтобы сейчас меня ввести в шоковое состояние.

Мурри обдумал мои слова, затем присоединился ко мне, когда я продолжила идти по коридору.