Округ Форд. Рассказы

— Извини.

В этом был весь Реймонд. Терзал мать расспросами о какой-то ерунде — и все это за несколько часов до казни.

— Ладно. В следующий раз, смотри, не забудь.

— Не забуду, дорогой.

— И вот еще что. Талуя может появиться в любую секунду. Она будет просто счастлива увидеть вас всех, потому как раньше вы всегда отказывали ей. Она тоже часть нашей семьи, что бы вы там про нее ни думали. Так что в качестве одолжения в этот несчастливый миг моей жизни прошу вас быть с ней полюбезнее.

Леон с Бутчем промолчали, Инесс же выдавила тихо:

— Да, дорогой.

— Когда выберусь из этого чертова места, мы с ней рванем на Гавайи и заведем там десять ребятишек. Ни за что не останусь в Миссисипи после всего этого.

Тут впервые за все время Леон взглянул на часы и с облегчением подумал, что мучиться им осталось часа два, не больше. Бутч тоже размышлял, но совсем о другом. Его грела одна весьма занимательная мысль: может, лучше задушить Реймонда прямо сейчас, избавив тюремщиков и власти от этой обязанности?..

И тут вдруг Реймонд поднялся и заявил:

— Послушайте, мне не мешало бы встретиться с адвокатами. Через полчасика вернусь. — И он подошел к двери, распахнул ее, потом протянул руки, чтобы на них надели наручники. Дверь за ним закрылась. Инесс сказала:

— Думаю, теперь с ним все в порядке.

— Знаешь, мам, нам лучше вспомнить слова начальника тюрьмы, — заметил Леон.

— Реймонд просто себя обманывает, — добавил Бутч. И тут Инесс снова заплакала.

Капелланом оказался католический священник. Он скромно представился семье как отец Лиланд. Они попросили его присесть.

— Глубоко сожалею, — мрачно произнес священник. — Это самая тяжелая моя миссия.

Католики в округе Форд встречались не часто, Грейни не знали ни одного и с подозрением взирали на стоячий белый воротничок, выглядывающий из-под черной сутаны.

— Я пробовал поговорить с Реймондом, — продолжил меж тем отец Лиланд. — Но он проявляет мало интереса к христианской вере. Сказал, что не был в церкви с раннего детства.

— Да, мне следовало водить его туда почаще, — сокрушенно заметила Инесс.

— Вообще-то он называет себя атеистом.

— О Господи!..

Нет, разумеется, Грейни давно знали, что Реймонд отвергал все религиозные верования и заявлял, что никакого Бога нет. Подробные обоснования такой точки зрения они тоже почерпнули из пространных его писем.

— Мы вообще далеки от церкви, — признался Леон.

— Буду молиться за всех вас.

— Реймонд угнал новенькую машину жены помощника шерифа прямо со стоянки возле церкви, — встрял вдруг Бутч. — Он вам об этом упоминал?

— Нет. Последнее время мы с ним часто говорили, и он рассказывал мне много разных историй. Но про это… нет.

— Спасибо вам, сэр, за то, что были так добры к Реймонду, — поблагодарила Инесс.

— Я буду рядом с ним до самого конца.

— Неужели они и вправду сотворят с ним такое? — спросила она.

— Остановить все это может только чудо, — ответил священник.

— Господь, помоги нам! — пробормотала Инесс.

— Давайте помолимся, — сказал отец Лиланд. Он закрыл глаза, сложил ладони и начал: — Отец наш милостивый и всемогущий, прошу, взгляни на нас в сей трудный час и позволь священному духу своему посетить сие место и дать нам мир и покой. Дай силы и мудрости адвокатам и судьям, которые работают сейчас не покладая рук. Дай мужества Реймонду, пока он делает последние приготовления. — Тут отец Лиланд умолк на секунду, приоткрыл левый глаз и увидел: все трое Грейни уставились на него с таким видом, словно он чудище с двумя головами. Потрясенный, он снова закрыл глаз и торопливо забормотал: — И еще, Отец наш и Создатель, всели в души властей и народа Миссисипи милосердие и прощение, ибо они не ведают, что творят. Аминь.

Затем он попрощался и вышел. А еще через несколько минут вернулся Реймонд с гитарой в руках. Уселся на диван, взял несколько аккордов. Потом закрыл глаза, промурлыкал что-то и запел:

Есть ключ у меня от хайвея,
Я должен убраться отсюда скорее,
Не медлить, не ждать, а бежать и бежать,
Убраться отсюда скорее.

— Это на старую мелодию Большого Билла Брунзи, — пояснил он. — Одна из моих любимых.

Поеду до самой границы,
Попасть бы туда поскорей!
Ведь жены не могут придумать умнее, умнее,
Чем выгнать из дома мужей.

Песня совсем не походила на то, что они слышали прежде. Бутч некогда играл на банджо в самодеятельном джазе, исполнявшем мелодии в стиле блуграс,[7] но уже давно забросил это занятие. Да и голоса у него никогда не было. Младший брат пошел по его стопам. Он издавал хрипловатые и немного гнусавые протяжные звуки, пытаясь подражать черным исполнителям блюзов и жалостливым их мотивам.

Луна поднялась над горами,
Тебе посылая привет.
А я по дороге, мелькают лишь ноги, все ноги да ноги,
Пока не наступит рассвет.