Округ Форд (сборник)

Последним актом этого талантливо сочиненного и блестяще разыгранного им действа должна была стать прощальная встреча с дочерьми. После долгих, изматывающих переговоров по телефону Лайза наконец сдалась и разрешила Маку зайти в дом на час, во вторник вечером. Сама она пообещала уйти ровно на шестьдесят минут.

Где-то в сводах неписаных правил человеческого поведения значилась статья, придуманная каким-то умником: подобные встречи обязательны. Мак с удовольствием пренебрег бы этим правилом, но он был не только жуликом, но и трусом. Отказ от правил небезопасен. И потом, решил он, это важно для девочек. Надо предоставить им шанс выпустить пар, поплакать, задать вопросы. Однако беспокоился он напрасно. Лайза настолько тщательно подготовила дочерей, что они с трудом решились обнять отца на прощание. Он обещал, что будет видеться с ними всякий раз, как только выпадет такая возможность, хоть они и знали, что он уезжает из города. И вообще, они приняли все это с большим скептицизмом, чем он ожидал. Прошло тридцать долгих и томительных минут, Мак еще раз притиснул к себе напряженных девочек и поспешил к машине. Отъезжая, он был вполне уверен, что эти три женщины планируют начать новую счастливую жизнь без него.

Если бы он позволил себе сосредоточиться на своих ошибках и недостатках, то непременно впал в меланхолию. Он поборол искушение вспомнить то время, когда девочки были совсем еще маленькие и жизнь казалась счастливой. Да был ли он когда-нибудь вообще счастлив? Он не знал ответа на этот вопрос.

Мак вернулся в контору – вошел, как всегда, через заднюю дверь, – в последний раз окинул взглядом свое рабочее место. Папки с текущими делами переданы Гарри Рексу. Папки со старыми бумагами сожжены. Книги по юриспруденции, мебель и дешевые картинки на стенах проданы или розданы. Тщательно отобранные предметы поместились в средних размеров чемодан. Нет, там не было ни костюмов, ни дорогих рубашек и пиджаков, ни туфель на выход – все подобное барахло пошло на благотворительную распродажу. Мак уезжал налегке.

Он сел на автобус до Мемфиса, оттуда долетел самолетом до Майами, затем – до Нассо, где пришлось переночевать: рейс до Белиза планировался на утро. Мак прождал час в здании аэропорта, где царила удручающая духота, потягивал пиво, сидя за стойкой крохотного бара, прислушивался к громкой возбужденной болтовне каких-то канадцев – они рассуждали о рыбалке и купании нагишом – и мечтал о том, что ждет его впереди. Мак довольно смутно представлял, что именно, но был уверен: будущее определенно привлекательнее тех руин, что остались позади.

В Белизе его ждали деньги, страна подписала с США договор об экстрадиции, носивший скорее формальный, нежели практический характер. Если ему сядут на хвост – а Мак был твердо уверен, что такого не случится, – то можно будет спокойненько перебраться в Панаму. Он считал: шансы, что его поймают, близки к нулю, а если кто-то начнет что-то вынюхивать и выведывать в Клэнтоне, его друг Гарри Рекс тотчас об этом узнает.

Самолет до Амбергрис-Ки оказался старенькой «сессной-караван» на двадцать мест. В него набились упитанные североамериканцы, и сиденья были слишком узкими для их широких задниц, но Маку было все равно. Он смотрел в иллюминатор, на сверкающие аквамариновые воды, что проплывали внизу на расстоянии трех тысяч футов, теплые соленые воды, в которых он будет скоро плавать нагишом. На острове, к северу от главного города Сан-Педро, он уже заказал себе номер в небольшой прибрежной гостинице под названием «Рикорс риф ризот». Все номера представляли собой небольшие хижины, крытые пальмовыми листьями, с маленьким крылечком у входа. На каждом крылечке висел длинный гамак – именно в таких предпочитают проводить время постояльцы «Рикорс».

Номер был забронирован на неделю, и Мак расплатился наличными – отныне никаких кредитных карт. Вошел и быстро переоделся, совершенно преобразившись, в футболку и старые шорты из джинсовой ткани. На голове – кепка-бейсболка, ноги босые. Вскоре он нашел место, где можно промочить горло, заказал ром и познакомился с человеком по имени Коз. Часть барной стойки тикового дерева была прикована к причалу якорем, и создавалось впечатление, что Коз просидел тут на цепи довольно долгое время. Длинные седые его волосы были собраны в конский хвост. Загорелая кожа приобрела бронзовый оттенок и лоснилась. Акцент отдаленно напоминал новоанглийский, и вскоре Коз, куривший одну сигарету за другой и попивавший темный ром, проболтался – намекнул, что в прошлом работал на некую непонятную фирму в Бостоне. Он пытался расспросить о прошлом Мака, но тот, встревожившись, отмалчивался.

– Надолго к нам? – поинтересовался Коз.

– Пробуду, пока не загорю, – ответил Мак.

– На это потребуется время. Да ты посмотри на солнце – недолго и сгореть.

Вообще Коз надавал ему массу советов о жизни в Белизе. И когда понял, что из нового приятеля, даже когда он пьян, много не вытянуть, заметил:

– А ты умный парень. Тут у нас лучше поменьше болтать. Полно янки, и все они в бегах.