Окружение Сталина

К Сталину приезжали Г. Петровский и В. Чубарь с просьбой об удалении Кагановича. Сталин вначале сопротивлялся, обвиняя своих собеседников в антисемитизме, но все же в конце концов возвратил Кагановича в Москву. За время работы на Украине Лазарь успел издать книжку «Два года от IX до XI съезда КП(б)У».

«Вместо Кагановича к нам на Украину был прислан товарищ Косиор, — вспоминал Н. С. Хрущев. — В Киеве меня считали близким Кагановичу человеком, а это так действительно и было… Косиор был довольно мягкий, приятный человек. Я бы сказал, что в отношениях с людьми он был выше, чем Каганович, но как организатор он, конечно, уступал Кагановичу. Каганович — более четкий и более деятельный. Это — буря. Он может и наломать дров, но непременно решит задачу, поставленную Центральным комитетом. Он был более пробивной, чем Косиор»[79].

Как мы увидим ниже, Каганович еще много раз приезжал на Украину со срочными заданиями, и многие трагические события и повороты в жизни республики совершались под его руководством и в те годы, когда формально он к Украине отношения не имел.

ВНОВЬ В МОСКВЕ

Вернувшись в Москву, Каганович снова стал секретарем ЦК партии, а также приступил к работе в Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин), уже знакомой ему по Туркестану. Нет оснований предполагать, будто Сталин остался недоволен его деятельностью на Украине.

К этому времени Рабкрин проявлял особую активность в преследовании «бывших людей», «осколков разгромленных классов», добиваясь увольнения их с работы, что, как правило, означало и лишение средств существования, так как уровень безработицы был весьма высок. Под удар попадали не только бывшие дворяне или капиталисты, но и все государственные служащие царской России, вплоть до простых регистраторов. Если обнаруживалось, что на каком-либо заводе, железнодорожной станции или в магазине рядом работают несколько «бывших людей», это расценивалось как заговор против советской власти, и в некоторых случаях дело доходило до смертной казни «виновных». При этом не имело никакого значения, насколько хорошо работают «бывшие». Например, некоторые монастыри были преобразованы в колхозы, сохранив за собой часть земель и построек. В них жили и работали те же монахи, что и до революции, официально называвшиеся теперь «колхозниками». Несмотря на то что власти на местах чаще всего были довольны работой таких «колхозов» и даже называли их образцовыми, после вмешательства Рабкрина такой практике был положен конец.

И хотя Рабкрин достаточно решительно и резко выступал по конкретным вопросам и против руководителей-коммунистов, главной его заботой было то, что считалось «классовой борьбой».

Лазарь обладал теперь несравненно большим опытом, а главное — зарекомендовал себя ревнивым и опасным сталинцем, способным самостоятельно побеждать неугодных, точно угадывать желания Хозяина и бескомпромиссно проводить их в жизнь. Он был уже проверен в больших делах и представлял собой весьма ценную для Сталина фигуру.

Москва переменилась мало. На кремлевских башнях еще красовались двуглавые императорские орлы. Тут и там проглядывали старорежимные черты и обычаи. Дискуссии и ссоры 20-х годов еще не отшумели, а многие думали — не отшумят никогда. Еще попадались в городе нэпманы, а в деревне — коммуны. Работал политический Красный Крест. Маяковский свободно ездил в Париж.

Первое время в политической жизни столицы Каганович был незаметен, да и пост секретаря ЦК многими все еще не воспринимался как особо важный — по старой памяти. Важнейшим его делом становилась борьба с инакомыслием в партии. 24 сентября 1928 года на заседании оргбюро ЦК ВКП(б) под председательством Кагановича в острокритическом духе обсуждалась работа Краснопресненского райкома Москвы, глава которого М. Н. Рютин не проявил должного рвения в связи с начинавшейся травлей пока еще анонимных «правых». В течение двух недель последовало еще несколько заседаний за закрытыми дверями, на которых Рютина обвиняли в «примиренчестве». В итоге он был снят со своего поста. Спустя восемь лет непокорного Рютина расстреляют[80].

В конце 1928 года Каганович «всплыл» в президиуме съезда рабселькоров. Впрочем, всесоюзные съезды, слеты и т. д. были еще очень частыми и будничными. В Москве одновременно проходили в различных залах три-четыре подобных мероприятия. Открыла съезд рабселькоров Мария Ульянова; с сообщением о «текущем моменте» — обязательная в те годы тема — выступил Бухарин. Каганович вообще не выступал.

В конце декабря он в качестве представителя Рабкрина участвовал в VIII съезде профсоюзов. На этот раз в президиум Каганович не попал, зато выступил в прениях. Скромное это выступление было посвящено рационализации производства и прошло незамеченным. В конце съезда Кагановича как представителя Рабкрина избрали в ВЦСПС, а на первом же его пленуме — в Президиум ВЦСПС, состоявший из 20 членов и 74 кандидатов, последним среди которых значился «Бочинин, пионер московской организации»[81].