Оксана (СИ)

Да, пожалуй, именно к четвёртому месяцу совместной жизни присутствие третьего, весьма назойливое, надо сказать, присутствие, утомило беспредельно. Я терпела так долго лишь потому, что наивно полагала: уедет же Лидия Георгиевна когда-нибудь, не навечно же она к нам прописалась.

Лидия Георгиевна обожала длинные вечерние чаепития, увильнуть от которых было невозможно. Неважно, вечерняя у меня назавтра смена или утренняя, сиди и пей чай и слушай её. Лидии Георгиевне не нравился мой график, и она считала, что я должна взять подработку, чтобы не бездельничать в будние дни. Бесполезно было объяснять, что работа авиадиспетчера - сумасшедшая ответственность, головная и зубная боль, перманентная нервотрёпка и седые волосы на первом же году службы. Кошмар преследует перманентно: пепел погибших над Боденским озером стучит в наши сердца - снится, что СВЕЛА... Но Лидия Георгиевна умела слушать только себя. И мне пришлось научиться кричать в своих снах молча.

Лидия Георгиевна обожала смотреть телевизор вместе с нами - по-семейному, как она выражалась. При этом всегда норовила плюхнуть свою тощую задницу на наш диван непременно между нами, строго по центру. У неё, видите ли, особенности зрения, нельзя смотреть телевизор сбоку...

А ещё Лидия Георгиевна везде оставляла свои вещи. Расческу, платочки, косметичку, книжку... А потом у неё возникала срочная необходимость что-нибудь из этого забрать из нашей комнаты и непременно в самый неловкий момент.

В один прекрасный день - помню, это была среда,- Лидия Георгиевна изволила принять душ раньше обычного. Я быстро прошлась по нашей с Игорёшей комнате, внимательно разыскала и собрала все её вещи, отнесла к ней в комнату. И закрыла нашу дверь на замок. Изнутри. Потому что не хотела, не хотела, не хотела в самый пикантный момент бесцеремонно распахнутых дверей и громогласных фальшивых извинений: Я на минуточку, мне только заколку для волос забрать... Почему в своём доме я не могу побыть со своим же мужем хотя бы пару часов ОДНА?!

Лидия Георгиевна вышла из ванной и привычно бухнула в наши двери. Не поняла юмора насчёт закрытого замка. То, что она сделала потом, до сих пор не укладывается в рамки здравого смысла. Если закрыто, значит, нечего ломиться, разве не так? Особенно к молодой паре вечером. Но Лидия Георгиевна рассудила иначе. Она остервенело забарабанила ладонями в стёкла:

- Дети! Что с вами?! Откройте! Что случилось?! Вы живы?!

Дальше произошёл мерзкий, гадкий, безобразный скандал. Лидия Георгиевна стонала и закатывала глаза. Лидия Георгиевна хваталась за сердце, пила корвалол и валерьянку. Лидия Георгиевна вопрошала небеса, за что ей такое наказание в виде очередной хамки-невестки. Лидию Георгиевну уложили в постель, укрыли, положили в ноги горячую грелку. Лидия Георгиевна размазывала по щекам слёзы и выражала желание поскорее умереть, лишь бы не досаждать молодым своим присутствием. И так далее, и тому подобное, весь длинный список, мне суждено было вызубрить его наизусть...

И уже не забыть. Родные серые глаза, выцветшие в белые от бешенства бельма. Мой судорожный лепет в ответ. Наивный вопрос, когда Лидия Георгиевна наконец уедет к себе, кажется, она живёт в Павловске? Сухая отповедь, что мама продала квартиру и только благодаря этому стала возможной ипотека; мама будет жить теперь с нами, потому что жить ей больше негде и не с кем, сын у неё только один. На вопрос, почему же ты не сказал об этом раньше, дорогой, прилетело резкое: мы не собираемся отчитываться перед тобой за мамину квартиру! После чего была брошена фраза, которая впоследствии звучала не раз:

- Любишь меня, люби и мою маму.

'Не нравится - уходи', невысказанное, и от того ещё более обидное, повисло в воздухе и там осталось.

Много чего ещё было по мелочам, мелких меленьких подлостей, неприятностей, но я любила и верила. И ждала и надеялась, что всё образуется, нужно только немного потерпеть... уступить, перемолчать, не обратить внимания... и всё образуется, всё наладится само собой.

Наивная.

Когда на меня неожиданно свалилось наследство, Лидия Георгиевна вмиг сделала стойку, сразу учуяв поживу. А Игорёша, доказывал, что уж вот тогда-то мы погасим долг перед банком и заживём. Его 'заживём' я поняла так, что сможем наконец-то родить ребёнка, хотя о ребёнке разговора не шло вовсе. Это я, я услышала лишь то, что сама хотела услышать! И понеслась к сестре, задрав хвост: требовать свою долю. До сих пор аж в затылке свербит, от стыда.

Почему передумала...

В двух словах: выждала удобный момент и, пока никто не видел, пробралась в святая святых нашей квартиры: в комнату Лидии Георгиевны. Там, в ящике из-под обуви, на нижней полке зеркального шкафа, хранились документы. Игорёшины паспорт и свидетельство о рождении, моя зарплатная карточка, ИНН старого образца, на листе с голографическим кругляшом... Документы на квартиру. Кредитный договор и право собственности.

Собственником значилась Лидия Георгиевна. Кредитный договор, впрочем, тоже был на неё.