Оксфордские страсти

Вслед за Робином в кабинет вошла Шэрон. Она предложила ему сесть. Он отказался. Она быстро вышла н туг же вернулась со стаканом воды. Он отмахнулся.

– Есть нечто, некое существо, сущность, огромная, грандиозная, всеобъемлющая сила, которая управляет всем сущим. – Робин широко растопырил руки. – Эту плиту украли из древней эфиопской церкви. Она упоминает… я хочу сказать, что ее написал, нет, на ней высек слова древний мистик по имени Хаббакук. Ах, нет: Каккабук. То есть: Эль-Каккабук… А преподобный Тарквин Феррерс украл ее в начале девятнадцатого века – тот Тарквин, чье имя до сих пор дурно поминают у нас в приходе. Он несколько лет был священником в этой церкви. Вы ведь помните предание, будто его на горе разорвала в клочки свора диких псов?

– Так что же с плитой, ваше преподобие? – спросила Пенелопа. – Что на ней написано?

– Там сказано… там говорится, что все сущее, вся Вселенная была кем-то создана. Я не решаюсь произнести его имя…

– Ваше преподобие, вы здесь в безопасности, – сухо заметил Стивен, несколько удивленный ажитацией викария.

– Ничего подобного. Я здесь вовсе не в безопасности. И нигде я не в безопасности. И вы тоже. Никто из вас.

И, будто сие довольно мрачное высказывание его приободрило, Робин взял стакан из рук Шэрон. Отпил воды и заговорил ровнее, слегка успокоившись:

– Это не живое существо. Это, скорее, процесс, как рак, только совершенно невероятных масштабов. – Он замолчал, будто испугался метафоры, которую сам же и создал. – Возможно, в конце концов оно станет Вселенной. Оно проявляется в цепочках звезд. Оно огромно, необозримо. Ему принадлежит все, вплоть до мельчайшей частицы. Оно и создало Вселенную. На самом деле, оно и естьВселенная… Видимо, создало «большим взрывом» или еще как-то в этом роде – как разрывается раковая клетка в теле человека. И оно – субстанция злокачественная, враг мыслящих существ – например, людей. Потому оно и мобилизует в нас все, что только есть дурного и разрушительного. – Он отер лицо носовым платком. Казалось, он вконец потерял рассудок. – Я не в силах… я едва не… – Он не смог договорить.

Родни сосредоточенно нахмурился. Наконец сказал почти себе под нос:

– То есть речь идет о Дьяволе, так?

– Но его нельзя считать антропоморфным. Это просто… нуда, процесс.Как рак.

Вглядываясь в него сквозь толстенные линзы, Ивонн спросила:

– Викарий, а где же Бог во всей этой отвратительной космологии?

– Мы считаем… нет, мы обязаны считатьнашего Господа разумным. Разумным и великодушным. Это существо – нет, я лучше скажу: этот процесс, который с незапамятных времен, с начала начал, господствует во все«, над всем властвует, во всей вселенной… этот процесс враждебен Господу нашему. Поэтому если – повторяю: если– считать, что Господь правит только здесь, на планете Земля, и, может, на других планетах Солнечной системы, но, быть может, не правит на других планетах близ далеких звезд… – Его голос опять угас – Простите меня, я как-то ослабел… – Он опустился на свободный стул у окна. – Видите ли, тогда наш Господь Бог получается такой… такой несущественный…

Шэрон потрепала его по плечу.

– Я по этому поводу уже звонил епископу Оксфордскому, – выговорил Робин.

Все члены комиссии заговорили одновременно.

Генри, несколько пошатываясь, встал.

– Дорогой мой викарий, может, вы все это придумали? А если не вы, тогда, может, Тарквин Феррерс, который сделал надпись на этой плите, все это придумал? Ну, а если не он, так, может, этот самый Каккабук все придумал? А кстати, что это еще за Эль-Каккабук? Я даже имени такого никогда не слышал. Нельзя ли прежде все это проверить? – И он оглядел ряды внушительных томов на полках позади своего стула.

Робин обхватил голову руками, и ответ его был еле слышен:

– На плите какие-то непонятные значки. А в сопровождающем письме Тарквина Феррерса есть перевод, и Тарквин написал, что мистик тот повесился, после того как высек надпись.

– А где письмо Феррерса? Можно на него взглянуть?

– В самом деле, можно его прочитать, пока вы не сожгли церковь? – ухмыльнулся Джереми. – Не верь ни единому слову, – шепнул он Хетти.

– Мы утратили письмо, – признался Робин. – Его унесло ветром.

– Унесло ветром?… – недоуменно отозвался Стивен.

– А что будет дальше? – спросил Сэм Азнэ. – Может, выбросить эту плиту, и дело с концом?

– Все не так просто, Сэм. Как говорит Тарквин, достаточно лишь узнать об этом существе, или процессе, – и ты обречен. Я думаю, неожиданно о нем узнавая, мы подаем ему сигнал. Я вначале собирался молчать. Я вообще подумал, что это проделка Тарквина, его антирелигиозная шутка. Но как можно скрывать столь ужасные вещи? Поэтому я не мог не прийти и не рассказать об этом вам. Я не могу позволить, чтобы мы продолжали готовиться к юбилею под фальшивым предлогом.

Дрожащим голосом заговорила Ивонн:

– Викарий, отчего не счесть все это антирелигиозным розыгрышем? Отчего лишь какой-то таинственный Как-кабук смог узнать тайну, постиг эту чокнутую правду о нашей Вселенной?

Ей ответил Стивен: