Октавиан Август. Крестный отец Европы.

После гибели Катилины в бою Помпей возвратился из успешной карательной экспедиции на востоке. Он больше чем вдвое увеличил приток доходов в римскую казну, реорганизовав систему взимания налогов в различных провинциях и обложив налогами новые земли и людей. Он не сомневался, что сенат станет чествовать его как национального героя и вознесет на заслуженную высоту, соответствующую его дипломатическим и военным успехам. Помпей расформировал войско и вошел в Рим словно обычный гражданин. Он не учел обиду и ревность предводителей оптиматов. Они-то боялись, что он войдет в город как завоеватель и станет диктовать им свои условия. Оправившись от страха, они взялись за прежнее. Отказать Помпею в триумфе они не могли, не рискуя вызвать общественное возмущение, но когда он простодушно попросил сенат поселить ветеранов на хороших землях и утвердить подписанные им договоры, оптиматы начали тщательно изучать и с оскорбительной придирчивостью критиковать все его соглашения и затем отвергли их.

Помпей с большим опозданием понял, что им нет никакого дела до его подвигов и заслуг перед Римом. Главной их заботой, как и всегда, оставалось сохранение собственных наследственных привилегий. В отличие от Цезаря Помпей не чуждался этих людей, он страстно желал попасть в круг аристократии. Даже имя его было против него, оно выдавало нелатинское происхождение. Помпей рассчитывал впечатлить коллег-сенаторов своей храбростью, успехами полководца, тем, что он расширил границы империи, принес в казну огромные суммы — а не оставил большую часть денег себе, как поступили бы многие сенаторы. Однако сенаторы видели в нем лишь человека, который путем заигрывания с плебсом получил особую власть на востоке империи, и поставили себе целью не допускать его в дальнейшем до подобной власти. Оптиматы не только отнеслись к Помпею без уважения, они еще старались подорвать доверие к нему его же легионеров, показать солдатам, что их командир не способен предоставить им обещанные земли и награды.

Цезарь увидел здесь хороший шанс. Он пришел к Помпею и предложил соглашение, которое, как он и сам понимал, в случае выполнения пошатнуло бы республиканскую систему. Цезарь обещал Помпею удовлетворить его законные требования, если Помпей и его ветераны присоединятся к Крассу с его бессчетными миллионами, чтобы выдвинуть кандидатуру Цезаря на консульство. Для успеха требовались две вещи: поддержка плебса и деньги для немалых взяток. В 59 году до нашей эры Цезаря избрали на консульство, вылившееся в неограниченную власть в стране, власть, выходящую за рамки закона. Этот период известен в истории под названием Первого триумвирата. Согласно тайному соглашению, Помпей и Красс проводили угодные им законы, а делом Цезаря стали социальные меры (отчасти чтобы обеспечить ему симпатии плебса); в конце года он получил проконсульский пост во избежание преследования со стороны оптиматов. Все трое должны были оказывать друг другу поддержку и в дальнейшем, чтобы никто не отменил принятые ими законы. Подобная схема не могла ужиться с республиканской системой ежегодного переизбрания магистратов. Она основывалась на насилии, запугивании и коррупции — средствах, давно уже имевшихся на вооружении олигархов. Оптиматы использовали их по необходимости — без них республика бы захромала.

Таково было истинное предназначение особого оружия сената — так называемого senatus consultum ultimum [4], которое изначально ввели, чтобы одержать победу над Гаем Гракхом. По сути, оно равнялось лозунгу «Все дозволено!». Сенаторы по очевидным причинам не спешили признать, что подобная формула дает дорогу консулам и другим магистратам убивать столько народу, сколько потребуется, дабы сохранить наследственную власть аристократии. На этот раз популяры могли собрать гораздо большую толпу, чем оптиматы.

Помимо преследования краткосрочных политических целей, каждый из триумвиров желал в конце концов сделаться самым значительным в государстве лицом. Впрочем, триумвират не мог стать постоянной формой правительства. Сначала неофициальная иерархия поставила Помпея над Крассом и гораздо выше Цезаря, который до того воспринимался обоими как младший партнер. Тем не менее в этом совместном предприятии именно Цезарь брал на себя самый большой риск и, как выяснилось позже, именно он выиграл больше прочих. Остальные экс-консулы рисковали всего лишь своими ближайшими политическими целями. Цезарь, как и его предшественники-популяры, поставил на кон и карьеру, и жизнь, — правда держался он с такой уверенностью и достоинством, что никто об этом и не догадывался. Он наслаждался игрой, ставки в которой были столь велики.