Октавиан Август. Революционер, ставший императором

В завещании были назначены опекуны, чтобы осуществлять надзор за имуществом мальчика, пока он не достигнет совершеннолетия. Одним из них стал Гай Тораний, человек, который занимал должность эдила (и, возможно, квестора) вместе с его отцом. Имуществом нужно было управлять, а деньги вкладывать в какое-либо дело, чтобы сохранить, а в идеале приумножить наследство. Торания позднее обвиняли в том, что он потратил значительную часть состояния Октавия в своих целях. Вполне вероятно, что те, кто так говорил, просто ошибался, а не сознательно клеветал на него, однако когда Октавий станет взрослым, то посмотрит на это по-иному и потребует жестокой расправы с ним.[73]

Атия представляла собой ценный актив для ее отца. Пока она оставалась молода (вероятно, ей не исполнилось и тридцати) и могла рожать детей, было бы совершенно неразумным не попытаться выдать ее замуж снова. Римские законы предполагали десятимесячный срок, после которого овдовевшая или разведенная женщина имела право взять себе нового мужа, чтобы не возникало сомнений по поводу отцовства ребенка, который мог родиться за это время. Марк Атий Бальб неплохо устроил свои дела, женившись на сестре Юлия Цезаря и став таким образом тестем Октавия. Это отнюдь не означало, что он не может искать новых союзов с другими аристократическими семействами и завести новые связи в своих интересах. Атия вышла замуж во второй раз, на сей раз за Луция Марция Филиппа, который станет консулом в 56 г. до н. э. Филипп не принадлежал к числу близких друзей Юлия Цезаря, однако его фамилия пользовалась большим уважением и добилась немалых успехов на политическом поприще, поддерживая хорошие отношения с обеими сторонами. Новый брак мог также обеспечить долгожданное финансовое пополнение. У Филиппа уже был взрослый сын, начавший политическую карьеру, а также дочь, и если он надеялся иметь еще детей от нового брака, то ему пришлось разочароваться.[74]

Юный Октавий не отправился с матерью в ее новый дом. Вместо этого он и, вероятно, его сестра – остались жить с родителями Атии, которые взяли на себя заботы по уходу за ними и их начальному образованию. Со временем к няньке присоединился и paedogogus; главного наставника Октавия звали Сфером. Обычно paedogogus был рабом греческого происхождения, и одна из его задач состояла в том, чтобы учить ребенка как греческому языку, так и латинскому. Римские аристократы I в. до н. э. свободно владели обоими этими языками. Помимо умения читать и писать и основ арифметики особый упор при преподавании делался на обычаях и истории Римской республики. Ибо, как говорил Цицерон, «в самом деле, что такое жизнь человека, если память о древних событиях не связывает ее с жизнью наших предков?»[75] В рамках общей истории Римского государства особое внимание уделялось той роли, которую играли в нем его пращуры. Атия, вне всякого сомнения, могла быть уверена в том, что Октавий хорошо знал о великих деяниях и глубокой древности рода Юлиев в целом и фамилии Цезарей в частности. Бесспорно, что мальчик также гордился историей (пусть и менее яркой) рода Октавиев. Позднее Октавий просто напишет, не вдаваясь в детали, что это был «древний и богатый всаднический род».[76]

«Трехголовое чудовище» [77]

Помпей Великий возвратился в Италию со своей армией в конце 62 г. до н. э. Облеченный по решению комиций беспрецедентно широкими полномочиями и располагавший огромными ресурсами, он затмил своими победами римских военачальников прошлого. Помпей хорошо служил республике. Благодаря опыту и способностям в делах организации и планирования он вначале очистил Средиземное море от пиратов, а затем окончательно сокрушил Митридата Понтийского и осуществил полномасштабное переустройство Ближнего Востока. Немало сенаторов задавалось вопросом, не слишком ли свыкся человек с такой властью, чтобы согласиться вновь стать обычным сенатором. Многие опасались, что он использует свои легионы для того, чтобы силой утвердить свое господство над республикой, как это сделал Сулла.[78]