Октавия

?Осторожно, - сказала она себе, - осторожно. Не отдавайся ему сразу. О, мне не надо было так легко уступать ему?, - последнее, о чем она подумала.

?Вот я в его постели, - думала Белла спустя часа два, - и должна чувствовать себя на седьмом небе. Почему же я чувствую себя так, что мне жизнь не мила?.

- В чем дело? - спросил Ласло.

Она потупилась.

- Я думаю, что теперь, когда ты добился своего, ты больше меня не захочешь, - тихо проговорила она.

- Белла, до чего же ты недоверчива.

- Пожалуйста, не сердись. Я хочу верить, что ты меня любишь, но у тебя было миллион женщин.

- Я рад, что ты относишь это к прошедшему времени. - Он зажег сигарету, глубоко затянулся и передал ей. Потом сказал: - Послушай, а почему бы нам не пожениться?

Белла поперхнулась дымом. Она лежала, не шелохнувшись и не решаясь что-нибудь сказать. Он шутит, наверняка шутит.

- Не вижу особого энтузиазма, - заметил он.

- Я думала, ты не очень-то предрасположен к женитьбе.

- В общем, да. Раньше я и не думал жениться. Никогда не предполагал, что это для меня - каждый вечер отправляться ужинать с одной и той же женщиной. Но с тобой почему-то складывается совсем по-другому. Я твердо решил больше не отпускать тебя от себя.

- А как же Мария Родригес?

- Это была юношеская история, вроде Ромео и Джульетты. Она бы долго не продлилась. Меня вывело из равновесия то, что ей плеснули в лицо кислотой, и ее самоубийство. Я люблю тебя, сумасбродный малыш. Он взял ее голову в ладони. - Ты меня всего перевернула. Я никогда ни в кого так не влюблялся после случая с капитаном крикетной команды в Итоне.

Белла хихикнула и увидела, что хотя он и улыбался, его черные как смоль глаза полны нежностью. У нее закружилась голова.

- Пожалуйста. Если ты всерьез про женитьбу, то я совсем не против. А можно это сделать поскорее?

- Завтра я выправлю бумаги. Я твердо верю в то, что когда лошадь действительно в стойле, его надо запирать. А Роджера я попрошу дать тебе отпуск, так что, когда мы поженимся, я смогу взять тебя в долгое свадебное путешествие, и мы сможем покончить с кошмарами и забыть про Хуана.

- О, Господи, - Белла всхлипнула и кинулась ему на шею. - Чтобы такое заслужить, я, наверное, совершила в своей прошлой жизни что-нибудь необыкновенно хорошее.

- Ты совершила кое-что необыкновенно хорошее в последние два часа.

И он снова поцеловал ее.

- Еще что приятно, - добавил он немного погодя, - тетя Констанс помешается от злости.

Белла опять хихикнула, потом вдруг увидела в огромном зеркале над камином свое отражение в объятиях Ласло.

?Мы красиво смотримся, - подумала она, - но что-то здесь не так?.

- Ты не будешь против, если я снова стану блондинкой?

Джилли КУПЕР

ГАРРИЕТ

Перевод с английского И. Гюббенет и Н. Калошиной

Анонс

Яркая и короткая, как вспышка молнии, любовь, от которой она еще не успела опомниться, предательство, которого не успела осознать, и крошечный сын на руках - вот весь багаж Гэрриет Пул, когда она, не ожидая от судьбы никаких подарков, звонит в дверь чужого дома.

Но дверь открывается новой страницей жизни, и сердце, не успев отболеть своей болью, принимает в себя и чужие заботы и бьется все сильнее, потому что в двадцать лет жизнь только начинается…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Снег пошел, когда Гэрриет дописывала последний абзац. В раздумье она подняла глаза, взглянула в окно и увидела мелькание снежинок, которые сыпались из свинцово-серого неба и, кружась и перегоняя друг друга, неслись в причудливые объятия деревьев. Ахнув, она бросила ручку и подскочила к окну. Снежинки, сначала маленькие и неприметные, все нахальнее цеплялись на лету друг за друга, и скоро оксфордские башни скрылись в снежной кутерьме, словно кто-то вдруг тряхнул стеклянный шарик с зимней картинкой.

Она вернулась к столу и быстро переписала набело последние два предложения своего очерка. “Гэрриет Пул”, - вывела она на первой странице, старательно дописывая последние буквы: откуда-то ей запомнилось, что вялые, сползающие книзу концы слов выдают слабость натуры.

Гэрриет встала сегодня в шесть, чтобы закончить очерк, на который угрохала целую неделю. Она готова была вовсе не ложиться - лишь бы избежать позора прошлой субботы. Ее университетский преподаватель Тео Даттон, заядлый курильщик и желчный критик, славился на весь университет своими беспощадными разносами. На последней консультации, когда она дочитала ему свою работу, он задал три коротких вопроса, разрушивших в один миг все ее беспомощные доводы, после чего, ухватившись длинными никотиново-желтыми пальцами за край ее сочинения, порвал его пополам.

- Чушь собачья, - холодно констатировал он, бросая обрывки в корзину. - Вы просто с разной степенью точности переписали чужие мысли. Читайте Шекспира, а не книги о нем. Читайте, прислушивайтесь к себе - и пишите. И кстати, не надо так напрягаться, не надо лезть из кожи. Любите или не любите Шекспира, дело ваше, но не умерщвляйте его своими опусами.

У Гэрриет на глаза навернулись слезы. Она так старалась написать хороший очерк.