Октавия

Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.

- Вставай, - бесцеремонно сказал он, - и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.

***

Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.

Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.

Когда мы поднялись на палубу, я сказала:

- Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.

- Не раньше, чем ты ляжешь спать.

Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.

Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.

- О, Господи, - проговорила я, пытаясь подняться.

- Лежи, - резко сказал он.

- Я имею право встать с собственной постели, - сказала я раздраженно. - С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.

- Перестань болтать, - сказал Гарэт.

- Не могу, - в отчаянии произнесла я. - Меня сейчас вырвет.

Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.

- Оставь меня одну, - всхлипывая, умоляла я. - Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.

- Они не вернутся еще очень долго, - заметил Гарэт, взглянув на свои часы.

- Можно мне попить?

- Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.

Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.

- Романтичней ночи не придумаешь, правда?

Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.

- Это поможет тебе уснуть.

- Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.

Я дрожала, как собачонка.

- Я очень сожалею, - сказала я, крутя головой, - очень.

- Лежи спокойно, - сказал он. - Таблетки скоро подействуют.

- Не уходи, - прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.

Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.

- Я принесу тебе еще одеял, - сказал он. - Не хочу, чтобы ты простудилась.

От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, - сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.

- Засыпаешь? - спросил он.

Я кивнула.

- Умница. Утром будешь в порядке.

- Мне очень жаль, что я испортила вам вечер.

- Не переживай. Они славные, эти Гамильтоны. Тебе надо бы чаще встречаться с такими людьми. Они исповедуют истинные ценности.

- Как ты с ними познакомился?

Он начал мне рассказывать, но мои мысли стали путаться, мягкий валлийский голос начал смешиваться с плеском воды о яхту. Тут все уплыло в небытие.

Глава двенадцатая

Проснувшись на следующее утро, я почувствовала, что меня переполняет стыд. Раньше, когда мне случалось опьянеть, я относилась к этому спокойно, как к части имиджа Октавии Бреннан. Сейчас я съежилась при мысли о том, что произошло прошлой ночью. Заявилась к этим людям полуголой, отвратительно себя вела, злоупотребив их гостеприимством, а потом испытала унижение от урока, преподанного Гарэтом и, что хуже всего, меня вывернуло на его глазах, и он уложил меня в постель!

“О, Господи! - вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, - как я буду смотреть им в глаза?”

В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.

“О, нет! - в ужасе прошептала я. - Этого не может быть!” Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.