Октавия

- По тебе плачет сцена, Октавия. Почему бы тебе не заглянуть на Биллингсгейт ? Я уверен, что они бы с радостью взяли тебя на роль торговки рыбой.

- Не издевайся надо мной! - закричала я, нащупала позади себя пепельницу из граненого стекла и уже готова была запустить ему в голову, как он схватил меня за руку.

- Не делай глупостей, - резко сказал он. - Не хочешь же ты отвечать еще и за оскорбление действием? Ну-ка брось это, брось!

Я разжала пальцы. Пепельница с глухим стуком упала на ковер.

Дико дрожа, я тяжело опустилась на стул.

Гарэт протянул мне сигарету и дал прикурить.

- Я расплачусь, - бормотала я, скрежеща зубами. - Если я поработаю фотомоделью, я смогу рассчитаться за шесть месяцев.

- Времена изменились, красавица. Не так просто заработать и десять тысяч долларов в год. Работа не валяется. И тебе уже двадцать шесть, а не семнадцать, и это заметно. Кроме того, ты не настолько дисциплинированна, чтобы выдержать целый день, работая фотомоделью. Да и вряд ли тебе будет полезно смотреть час за часом в камеру. Станешь еще более самовлюбленной. Ради Бога, займись таким делом, где сможешь использовать свои мозги.

Мои мысли закрутились, как паук в наполненной водой ванне, в поисках достаточно сокрушительного ответа. Меня спасло появление царицы бала - вошла приторно-сладкая миссис Смит с тремя чашками кофе. Она поставила одну мне.

- Я не хочу, - холодно сказала я.

- Не будь ребенком! - произнес Гарэт. - Если ты позвонишь Аннабел, она поможет тебе найти работу и подыскать жилье.

Я вскочила на ноги.

- Вот уж к кому я обращусь в последнюю очередь! - надменно сказала я, собираясь удалиться.

Но не так-то просто достойно уйти всего лишь с одной бретелькой, да еще, когда надо перешагнуть через портфель, специально поставленный миссис Смит на дороге.

- Я думаю, что у Аннабел найдется в сумочке английская булавка, если ты ее хорошенько попросишь, - заметил Гарэт.

Я всхлипнула и выскочила из комнаты.

Глава шестнадцатая

Начиная с этого момента мною овладела слепая ярость. Для меня существовало только одно - отдать долги “Сифорд-Бреннан” и доказать этой пронырливой лисе - миссис Смит и Гарэту, что я вполне способна найти работу и сама позаботиться о себе.

На следующий день я продала все свои украшения. Почти все они, кроме жемчуга, доставшегося мне от бабушки, были подарены мне моими приятелями, которые оказались очень щедрыми. Я получила за все девять тысяч фунтов. По словам ювелира, времена пошли не те, но я, по крайней мере, могла хоть чуть-чуть успокоить налоговую инспекцию, а также заплатить за телефон и услуги по дому. Приглашенная мной оценщица из дорогого комиссионного магазина купила почти весь мой гардероб за шестьсот фунтов, хотя мне это обошлось раз в десять дороже. Когда она копалась в моих вещах, я почувствовала себя так, как будто с меня сдирали кожу и при этом еще посыпали солью. Я оставила себе несколько самых любимых платьев. Кроме кое-какой мебели, картины Котмана, подаренной мне Ксандром в день, когда мне исполнилось двадцать один год, и картины с изображением райского сада над моей кроватью, все принадлежало компании.

Вечером позвонил Ксандр.

- Дорогая, как ты там? Я собирался позвонить тебе еще вчера, но умирал от простуды, а сегодня не было ни минуты свободного времени. Как прошла твоя беседа с Гарэтом?

- Я бы не сказала, что спокойно, - ответила я. - Радоваться нечему. А как прошло твое сегодняшнее утро?

- Да тоже не сказал бы, что спокойно. Он, безусловно, знает, как бить лежачего. Я уж подумывал об уходе, а потом решил, что, пожалуй, стоит остаться и посмотреть, сможет ли он вернуть нам былую репутацию. Он производит впечатление, правда?

- Гнетущее, безусловно.

- Смотри, не скажи это в Гате или Клермоне, или где-нибудь еще, - сказал Ксандр. - Но должен тебе признаться, он мне даже нравится. Он такой откровенно безжалостный.

- Et tu Brute , - сказала я. - Послушай, как скоро я могла бы выставить на аукционе “Сотбис” две свои приличные картины?

- Через пару месяцев, но ты не можешь продавать картины - это богохульство.

***

Потребовалось долго убеждать его в том, что это необходимо.

Следующую неделю я провела в переговорах с управляющими банками, главными бухгалтерами, чиновниками налоговых служб, пока не убедилась в том, что сделала все возможное. Я даже, смирив гордыню, написала своей матери, но в ответ получила закапанное джином письмо, в котором говорилось, что она ничем не может помочь, потому что у нее самой проблемы с деньгами. “Ты не можешь запустить свои вороватые ручонки и в семейные деньги, - заключила она злорадно, - ими смогут распоряжаться только дети Ксандра или твои, если они когда-нибудь у тебя будут”.

Единственным выходом было забеременеть.

Заплатив все, что можно, я осталась должна пару тысяч долларов налоговой инспекции и 3 400 фунтов “Сифорд-Бреннан”. Те и другие снисходительно согласились на отсрочку.

***