Октябрь

Германский разведывательный дирижабль L-30 совершал свой обычный полет над акваторией Финского залива. Шесть двигателей внутреннего сгорания фирмы «Maybach», каждый по двести пятьдесят лошадиных сил, тянули вперед жесткую 198-метровую сигару с черными тевтонскими крестами на боках. Пройдя над якорными стоянками Гельсингфорса, фрегаттен-капитан Ганс Венд убедился, что в главной военно-морской базе русского Балтийского флота все спокойно. Русские линкоры и крейсера не разводят пары и не собираются сниматься с якорей. Презрительно усмехнувшись, фрегаттен-капитан приказал передать результаты разведки на базу. Радиостанция, произведенная компанией «Telefunken», и состоящая из трех частей 120-метровая антенна обеспечивали связь на дальности полторы тысячи километров. Но, как ни странно, Либава молчала. Не добившись ответа от своей базы, фрегаттен-капитан приказал выйти на связь с Главным морским штабом.

Сообщение, полученное из Вильгельмсхафена в ответ на радиограмму о ситуации в Гельсингфорсе, повергло фрегаттен-капитана в ужас:

«База в Либаве полностью уничтожена аэропланами противника. Немедленно возвращайтесь в Путциг, а если хватит запасов топлива, то и прямо в Вильгельмсхафен. Смертельная опасность в центральной части Балтики, прокладывайте маршрут, избегая района к западу от Моонзундских островов».

На вопрос командира, нет ли какой ошибки в расшифровке, радист побледнел и пожал плечами:

– Герр фрегаттен-капитан, я два раза все перепроверил. Да и база в Либаве не отвечает уже больше трех часов…

– Хорошо, обер-маат, – кивнул командир L-30, – с этим мы разберемся, когда прибудем в Вильгельмсхафен. Но на всякий случай проложим курс через Либаву, посмотрим, что и как там уничтожено.

Ганс Венд не знал, что в рамках операции по принуждению Германии к миру, по базе разведывательных дирижаблей в окрестностях Либавы был нанесен бомбовый удар. Три истребителя-бомбардировщика Су-33 в один заход равномерно засеяли летное поле и ангары мелкими осколочными бомбами из разовых бомбовых кассет РБК-250.

И с ужасом и недоумением взирали на картину рукотворного апокалипсиса те из немногих немецких пилотов цеппелинов и техников, кто не был убит еще в первые секунды налета, не сгорел заживо, когда взорвались склады ГСМ и газгольдеры, кого не погребло под пылающими руинами казарм, штаба и ангаров. Сдетонировавшие бомбы, в том числе и с химической начинкой, добавляли к дымам пожарища непередаваемое амбре сгоревшего тротила, хлорциана и иприта. Всего три похожих на наконечник копья стремительных, как молния, аэроплана с красными звездами на крыльях поставили точку в существовании базы. Видимые отсюда дымы, сплошной пеленой поднимающиеся над Либавой, говорили понимающим людям о том, что и там эти пришельцы из ада не оставили камня на камне.

«Сушки» нанесли свой удар в тот момент, когда персонал базы лихорадочно готовил все имеющиеся в наличие дирижабли к массированному ночному налету на Петербург, спланированному по образу и подобию ночных налетов на Лондон. Более того, по русской столице было приказано применить даже химические боеприпасы, которые немцы никогда не использовали при налетах на Лондон и Париж. Это необдуманное и, скорее, истеричное решение было вызвано тем, что Германский генеральный штаб был разъярен крахом «Альбиона» и жаждал крови.

Всего этого не знал фрегаттен-капитан Венд, когда командовал штурману корветтен-капитану Клаусу Функу:

– Курс зюйд, скорость крейсерская. Если папа Тирпиц запрещает нам соваться в центр Балтики, то пойдем через Ригу – Либаву – Данциг. Как у нас с топливом?

– Хватит до Вильгельмсхафена, даже если вы прикажете лететь туда через Новгород и Киев, – ответил штурман.

– Не прикажу, – засмеялся Венд, – пройдем над Либавой, посмотрим сверху на базу. А то всякое может быть, помнишь, было нечто похожее, когда старина Питер пролил пиво на свой аппарат?

Но до предела изношенной старушке L-30 (в нашей истории этот дирижабль был списан по износу 17 ноября 1917 года) не суждено было не только пролететь над Либавой, но даже над Ригой. Более того, даже эстонским берегом Финского залива германским аэронавтам не удалось полюбоваться хотя бы издали.

Со скоростью, характерной скорее для городского такси конца XX века, L-30 направился на юг. В разрывах облаков изредка мелькала морская гладь. Вдруг впереди, прямо по курсу дирижабля, показались военные корабли под Андреевским флагом, много кораблей. Это пересеклись пути германского дирижабля L-30 и десантного соединения, возглавляемым БПК «Североморск».