Октябрь 1917-го. Русский проект

Хрущевская модель развития основывалась на троцкистских (если называть вещи своими именами) идеологических принципах. Сам Н. С. Хрущев выступал одно время в начале своей партийной карьеры как убежденный и активный троцкист. Троцкистское прошлое ставилось ему в вину Л. М. Кагановичем во время заговора антипартийной группы в 1957 г. Н. С. Хрущев говорил, что это было ошибкой молодости (если тридцатилетний возраст можно считать молодостью). Но, по-видимому, он по своим воззрениям так и остался в рамках троцкистской идеологической платформы. Все реформаторские шаги Н. С. Хрущева целиком вписываются в схему хрестоматийного троцкизма. Еще при жизни И. В. Сталина он выступил с программой создания агрогородов, за что подвергся сталинской отповеди. Наступление на приусадебные хозяйства, ликвидация частной промысловой кооперации, укрупнение колхозов и ликвидация «неперспективных» малонаселенных деревень, возрождение воинствующего безбожия, «дебюрократизация», осуществляемая путем демонтажа государственно-управленческих структур, дерусификация в национальных республиках, леворадикальная риторика во внешнеполитических апелляциях – все эти составляющие хрущевской политики были как будто списаны с заветов Л. Д. Троцкого. Характерен в этом отношении вывод, сделанный видным биографом Л. Д. Троцкого Исааком Дойчером, который в 1963 г. констатировал: «Эпигоны Сталина начали ликвидацию сталинизма и тем самым выполнили… часть политического завещания Троцкого»[232].

Третий разлом – между русофильской и национал-сепаратистской группировками.

Латентный конфликт возник по линии противопоставления русско ориентированной и автохтонной элитаристскими группировками в союзных и автономных республиках. Первые были связаны с центростремительными устремлениями, вторые – с плохо скрываемым этническим сепаратизмом. При И. В. Сталине, начиная с середины 1930-х гг., возобладал идеологический крен, связанный с восстановлением русских цивилизационно-ценностных накоплений (в частности, православия) и государствообразующей ролью русского народа. Сразу же после его смерти тенденция изменилась. Еще Л. П. Берия инициировал курс «коренизации» состава высших управленческих органов в союзных и автономных республиках.

Н. С. Хрущевым бериевский курс был продолжен. Вновь первостепенное значение приобрело понятие «пролетарский интернационализм», тогда как этноним «русский» фактически исчез из официального лексикона. По инициативе Н. С. Хрущева была отменена обязательность обучения школьников русскому языку, отнесенному к разряду факультативных предметов. Ряд населенных преимущественно русскими территорий передавались союзным и автономным республикам: Крым – Украине, несколько районов – новообразованным Чечено-Ингушской и Калмыцкой АССР. С помощью таких подарков Н. С. Хрущев заручался поддержкой национальных элит. Ободренное происходящими изменениями поднимало голос и открыто заявляло о себе националистическое подполье. В 1959 г. в Прибалтике дело дошло до демонстраций с призывом выхода из СССР и изгнания «русских оккупантов». Погрому подверглась восстановившаяся было за предшествующие два десятилетия Русская Православная Церковь. На уровне высшей власти формировались региональные и этнические группировки. В ЦК представительство работавших на Украине достигло небывалой цифры – 33,9 % – исторический максимум коэффициента клановости. Хрущевский период явился, таким образом, периодом реванша антигосударственнических сил в партийной элите.

Нельзя между тем говорить, что Н. С. Хрущев не имел никакой социальной опоры. Опору его составляла партийная элита, не желавшая более жить в состоянии перманентной мобилизации. Поддерживала Н. С. Хрущева и часть интеллигенции, получившая свободу слова (главным образом, свободу критики сталинизма). Позиции народа и элитаристских групп в отношении к хрущевской оттепели, таким образом, существенно разошлись. Но в этом и заключалась непрочность хрущевского режима. Когда пришло время, элита достаточно легко отстранила Н. С. Хрущева от власти. Поддержки от народа первому секретарю ждать не приходилось.