Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

— ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Для вас станет это абсолютно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума ЦИК, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИК. Без всяких речей объявляю заседание съезда открытым и предлагаю приступить к выборам президиума[3029].

В обстановке общего шума и гвалта было предложено заменить президиум (Дан, Гоц, Либер, Богданов, Бройдо, Филипповский), который занимал свое место по праву избрания предыдущим, I Съездом. Новый Президиум большевик Аванесов предлагает выбрать на коалиционной основе, пропорционально числу делегатов, уже записавшихся во фракции: 14 большевиков, 7 эсеров, 3 меньшевика, 1 меньшевик-интернационалист. Фракция украинской соцпартии просит одно место для себя и его получает. Гендельман берет слово от правых эсеров и заявляет, что они не будут участвовать в выборах президиума. С таким же заявлением выступил от меньшевиков Хинчук — бывший председатель Моссовета, будущий советский посол в Берлине. Меньшевики-интернационалисты «воздерживаются» от участия в выборах президиума, «пока не будут выяснены некоторые вопросы»[3030].

Старый ЦИК ушел, и на его место сели Троцкий, Каменев, Зиновьев, Луначарский, Муранов, Коллонтай, Ногин, Рыков, Рязанов, еще несколько большевиков и левых эсеров — Камков, Карелин, Спиридонова, Мстиславский. Ленин хоть и был избран в президиум, в зале не появлялся. По официальной советской версии, он в этот момент руководил вооруженным восстанием. «Отсутствие имени Свердлова объясняется, очевидно, тем, что он сам составлял список, и в суматохе никто его не поправил, — объяснял Троцкий. — Для тогдашних нравов партии характерно, что в президиуме оказался включен весь штаб противников восстания: Зиновьев, Каменев, Ногин, Рыков, Луначарский, Рязанов».

Председательствовал Каменев, с начала восстания взявший назад свое заявление о выходе из ЦК. Повестка дня, утвержденная прежним Исполкомом (текущая ситуация, Учредительное собрание, перевыборы ЦИК), сразу поломана: Каменев предложил обсудить вопросы о власти и правительстве, о войне и мире.

«Необычный глухой и тревожный грохот врезывается извне в шум собрания: это Петропавловская крепость скрепила порядок дня артиллерийским выстрелом, — писал Троцкий. — Ток высокого напряжения прошел через съезд, который сразу почувствовал себя тем, чем был в действительности: конвентом гражданской войны»[3031]. На трибуне Мартов, напрягающий изо всех сил свой хриплый голос туберкулезника:

— Необходимо приостановить военные действия с обеих сторон. Вопрос о власти стал решаться путем заговора. Все революционные партии поставлены перед свершившимся фактом. Необходимо мирное разрешение кризиса для создания власти, которая была бы признана всей демократией. Предлагаю избрать делегацию для переговоров с другими социалистическими партиями и организациями, чтобы достигнуть прекращения начавшегося столкновения[3032].

«Выступление Мартова встречается шумными аплодисментами очень большой части собрания. Видимо, многие и многие большевики, не усвоив духа учения Ленина и Троцкого, были бы рады пойти именно по этому пути»[3033], — писал Суханов. К предложению Мартова присоединяются левые эсеры, объединенные социал-демократы и фронтовая группа. Луначарский направляется на трибуну от имени большевистской фракции как самый миролюбивый ее представитель:

— Фракция большевиков решительно ничего не имеет против предложения Мартова. Напротив, она заинтересована в том, чтобы все фракции выяснили свою точку зрения на происходящие события и сказали бы, в чем они видят выход из создавшегося положения.

Предложение Мартова принимается единогласно[3034]. «Никакого риска для большевиков тут нет, — замечает Суханов. — На съезде, как и в столице, они — хозяева положения. Но все же дело оборачивается довольно благоприятно… Ленин и Троцкий, идя навстречу собственной массе, вместе с тем выбивают почву из-под правых: уходить со съезда, когда большевики согласились вместе обсудить основные вопросы, считавшиеся уже предрешенными, — это не только кричащий разрыв с Советом и революцией ради все тех же старых, дрянных, обанкротившихся, контрреволюционных идей; это уже просто бессмысленное самодурство контрреволюционеров»[3035].

Но ясно, что предложение Мартова каждый понимал по-своему, и момент единодушия длился не долго. На трибуне делегат комитета 12-й армии меньшевик Хараш, на погонах капитанские звездочки: