Октябрь, который ноябрь (СИ)

Оборотень повлекла несчастную княжну к эшелону: чадящий паровоз, изогнутая змея темного эшелона, копошащаяся вокруг человечья масса, сейчас казалась единым существом - истинным монстром. Татьяна спотыкалась о шпалы, л-отец (ныне выглядевший повыше своего скромного повседневного роста) цепко придерживал ее под локоть...

Брезентовая увесистая патронная лента легла в приемник, руки шпионки, пусть и с некоторым напряжением, припоминали последовательность манипуляций первого номера...

Речь блудного царя-батюшки Катрин практически не слышала. Ветер разрывал звуки, донося лишь отдельные слова и реакцию казаков. Станичники окружили плотным полукольцом вагон-трибуну, на крыше торчали две фигурки, казалось, их вот-вот снесет порывом ветра. В прицел пулемета Катрин наблюдала серые спины толпы, держала пальцы на гашетке, хотя стрелять в такой ситуации было едва ли разумно. Многоликий ушлый "царь" может и вышмыгнет, но молоденькой княгине определенно конец...

Но строчить в казачьи спины не понадобилось. Судя по всему, говорила Лоуд душевно. Конечно, манерой держаться и жестикуляцией пенсионный царь весьма отличался от дореволюционного, но Катрин вообще не могла вспомнить каких-либо кадров хроники с реальным Романовым-последним, вещающим с публичной трибуны. Надо думать, казаки были не намного осведомленнее, да и лично встречать царя-батюшку им не приходилось...

...- обществу нужен мир, а не грызня с кровушкой! - настаивал л-Романов, потрясая кулаком. - Я для чего ушел?! Для умиротворения! А тут опять за штыки и ревОльверы?! Не бывать!

Истомленный войной казаки отзывались дружным ревом.

...- хлеб, мир, земля, свобода коневодства и рыболовства! Такие вот житейские советы мы давали Временном министрам. И где оно?!...

Сотни одобрительно потрясали воздетыми карабинами:

- Верна! Правильна!

Обращение царя-пенсионера к вольному полковому казачеству не затянулось. Лоуд как-то упоминала, что остроактуальная речь подобна первой кружке пива: глоток на пробу, большую часть залпом, и завершающие маленькие глоточки - для послевкусия. Есть и иные подходы к искусству ораторствования, всяческие уловки вкрадчивого завлекания или тактики многочасового нагнетания или усыпления, но то иной жанр.

Видимо, Татьяна Николаевна тоже сказала несколько слов - до Катрин они не долетели, но казаки ответили на обращение младшей Романовой ни менее одобрительным криком.

- Добро, пущай будет!

Возвращались лазутчики-ораторы по шпалам в добром здравии и не побитые. У л-царя под мышкой была почему-то шашка. Вот он обернулся, снял фуражку и в последний раз поклонился паровозу и воинству - оттуда ответно приветственно махали шапками.

- Трогательно, - отдуваясь, поведала Лоуд, обращаясь в саму себя - миловидную тетеньку средних параметров в лыжной шапочке общества "Динамо". - Любят и помнят нас в народе. Вот - шаблю презентовали. Татьяна тож ничего народу показалась, хотя голос ей надо нарабатывать.

- Спасибо, - прошептала княжна, абсолютно неаристократично присела на корточки и закрыла лицо руками.

- Ничего, приноровишься, поскольку... - оборотня прервал истошный гудок паровоза - эшелон пятился в ночь.

- Куда это они? - с тревогой спросила Катрин.

- Как куда?! Один на Бологое, другой на эту... тьфу, узловая, забыла как ее. Ну, они сами знают. Решено задерживать все продовольственные грузы, особенно с мукой, и перенаправлять в столицу. На нашем полковом сходе толковали о том, что разумнее входить в голодный город опосля подвоза провианта, а не наоборот.

- Ничего из этого не выйдет, - неуверенно сказала Катрин. - Они отъедут и думать начнут.

- Ясное дело, с наскока мало что получится. Но в Питер сегодня наш славный 1-й Донской опять же не доедет, да и альтернативное понимание о происходящем казачки уже заимели. По-моему, мое сравнение "мастеровые, что ерши в верше: и выйти не могут, и подыхать не хотят, оттого станут колоться до последнего вздоху" вполне даже доходчивое.

- Вполне, - подтвердила Татьяна, не открывая лица. - Но папа так бы никогда не сказал. Поймают тебя.

- Чего меня ловить, когда вот она я, сама прихожу? - удивилась оборотень. - А папенька твой мог и измениться. Бытие оно определяет сознание! Вон, нынче рубит хижину, весь такой деловитый, бритоголовый - взглянуть приятно. Ладно, пора тебе в комариную благость возвращаться, не время еще легализоваться.

- Екатерина Григорьевна, можно мне ружье взять? - взмолилась княжна, обращаясь к малознакомой жестокой надзирательнице. - Хотя бы одну винтовку и полсотни патронов? К нам медведи приходили и еще кто-то.

- Винтовку брать бессмысленно, на патроны там надежды не будет, через раз осечки случаются, - с некоторым сочувствием объяснила Катрин.

Отбывающие прихватили снятые с трехлинеек штыки, обнаруженные в будке топор, ведро и лом.

Катрин проведала пленников, подбросила в печурку угля. Военнопленные уныло смотрели на мерзкую бабу и зябко ерзали - от шинелей их освободили: оно и понятно, у Амбер-озера любая одежда на вес золота.

- Сейчас уйду, веревку пережжете и свободны, - заверила невинно-связанных пленников Катрин.