Октябрь Семнадцатого (Глядя из настоящего)

Однако строительство социализма в СССР не пошло дальше построения этой модели "своеобразного государственного капитализма", хотя на официальном языке созданная социально-экономическая система называлась социализмом. Впрочем, нельзя на этом останавливаться, поскольку государственный капитализм у нас имел, помимо указанных своеобразий, еще одну весьма существенную особенность: социальную ориентацию, или направленность. Поэтому более предпочтительным для нас был бы термин "социально ориентированный (направленный) государственный капитализм".

Государственным капитализмом эта система являлась потому, что ее характеризовали наличие монопольной государственной собственности, отчуждение непосредственных производителей от средств производства, присвоение прибавочной стоимости и эксплуатация трудящихся, монопольно высокие цены и т. д. Социально ориентированной она была потому, что ей были свойственны огромные общественные фонды, бесплатное образование и медицинское обслуживание, бесплатное предоставление жилья и низкая квартплата, материально подкрепленное государством право на отдых, всевозможные дотации, всякого рода льготы и многое другое.

Этот на первый взгляд довольно странный общественный гибрид вполне понятен с точки зрения национальных традиций и особенностей русского народа. Здесь сказалась, конечно, патерналистическая функция русского государства, замечаемая на протяжении всей российской истории.351 Повлияла тут и ментальность русского народа, вечно ищущего правду на Земле и социальную справедливость. Нельзя, разумеется, не учитывать созидающее значение марксистских идей, связанных с построением бесклассового общества, свободного от угнетения и неравенства людей.

Вряд ли нужно пространно объяснять, что перед нами сугубо российский вариант общественного строя, возможный только в России, представляющей особую славяно-русскую цивилизацию.352 Построение социально направленного государственного капитализма следует рассматривать как "национализацию" Октябрьской революции. На нем и остановилось революционное переустройство России. Почему в СССР не был осуществлен переход от государственного капитализма к социализму? Что этому помешало? Неумение или нежелание большевиков? Ответ на поставленные вопросы следует искать, по нашему убеждению, не внутри России, а вне ее.

И. А. Ильин не был профессиональным историком. Но он лучше многих историков-специалистов видел ход русской истории. Этот замечательный мыслитель воспринимал историю России через образ осажденной крепости. "Русская история,-писал он,-развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или надо было сражаться, или быть уничтоженными; вести войну или превратиться в рабов и исчезнуть".353 История России развертывалась "как история обороны, борьбы и жертв".354 "Со всех сторон доступная, нигде не защищенная, простиралась Россия-своего рода лакомая добыча как для кочевого Востока, так и оседлого Запада. Столетия тревоги, военных угроз, переменных успехов и поражений, нового собирания сил, нового чрезмерного напряжения ... Такова история России- история длительной национально необходимой обороны".365 Ильин считает (и мы с ним согласны), что А. С. Пушкин имел в виду именно Россию, когда изображал царя Дадона, вечно занятого военными приготовлениями:

Чтоб концы своих владений

Охранять от нападений,

Должен был он содержать

Многочисленную рать.

Воеводы не дремали,

Но никак не успевали:

Ждут, бывало, с юга, глядь,

- Ан с востока лезет рать.

Справят здесь,-лихие гости Идут с моря. Со злости

Инда плакал царь Дадон,

Инда забывал и сон.

Что и жизнь в такой тревоге!

Рати "лезли" не только с Юга или Востока, но и с Запада, посягая на свободу и православную веру русского народа. "За последние несколько веков,-говорит А. Дж. Тойнби,-угроза России со стороны Запада, ставшая с XIII века хронической, только усиливалась с развитием на Западе технической революции, и следует признать, что, однажды разразившись, эта революция не проявляет до сих пор никаких признаков спада".356 Последнее означает, что угроза России со стороны Запада постоянно возрастала и возрастает.

Эта угроза нависла над нашей страной после Октябрьской революции. Она была частично реализована в ходе иностранной интервенции, экономической блокады и политической изоляции, преследующих цель удушения не только советской власти, но и России. Ленин находился в ожидании новой, "завтрашней войны", "подготовляемой буржуазией".357 Он не знал, как долго капиталистические державы дадут жить России без войны.358 Б. Рассел, беседовавший с Лениным в мае 1920 г., впоследствии рассказывал: "Мир между большевистской Россией и капиталистическими странами, сказал он (Ленин.-И. Ф.), не может быть стабильным; усталость или взаимные раздоры могут принудить страны Антанты к заключению мира, но он убежден, что мир этот будет непродолжительным".359