Октябрь

Он не обозначил, какое сотрудничество с меньшевиками и эсерами, которых недавно сам вынес за рамки приличия, считать «допустимым», но говорил о его необходимости. Он писал: «Мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского», – что, в общем, в точности соответствовало событиям. В тот же день, когда он сочинял свое письмо, московская большевистская газета «Социал-демократ» заявила: «Революционный пролетариат не может терпеть диктатуру ни Корнилова, ни Керенского».

Слабость Керенского Ленин предлагал показать, демонстрируя его колебания и выдвигая максималистские требования – передачу помещичьих земель крестьянам, рабочий контроль, вооружение рабочих. Это последнее, конечно, уже было сделано. Объяснима одобрительная приписка, которую Ленин прибавил к письму перед его отправлением: «Прочитав, после написания этого, шесть номеров «Рабочего», должен сказать, что совпадение у нас получилось полное».

30 августа образцовая Дикая дивизия Корнилова подняла красный флаг. Уссурийские казаки выказали лояльность Временному правительству. Генерал Деникин был взят под стражу собственными войсками. Командующие другими фронтами начали выказывать поддержку правительству против заговора правых. В Луге, где Крымов получил ложный сигнал тревоги от Финисова и Дюсиметьера о том, что в любой момент готовы разразиться «большевистские беспорядки», донские казаки радикализовались настолько, что перешептывались о его аресте.

Тем вечером прибыл посланец от правительства. Этот человек обещал Крымову безопасность и пригласил его в столицу на встречу с Керенским.

Как всегда безрезультатно, Керенский хотел покончить с беспорядком. Но левые, даже спасши Петроград, пугали его почти столь же, сколь правые. К примеру, уволив Савинкова за близость к ряду заговорщиков, он поставил на его место Пальчинского, политика которого была крайне схожей, – и одним из первых их шагов стало закрытие большевистского «Рабочего» и горьковской «Новой жизни». Будто чтобы подчеркнуть этот момент, Керенский назначил начальником Генштаба генерала Алексеева – человека, по взглядам практически идентичного Корнилову.

С тонущего корабля начали бежать крысы, шокированные – шокированные! – любыми предположениями о том, что они могли поддерживать Корнилова. Родзянко громко заявил: «Заводить сейчас междоусобия и ссоры – преступление перед родиной». Попутно он пытался уверить, что знал о заговоре лишь то, что прочитал в газетах.

Нелепый Владимир Львов в своей камере прослышал, что прилив пошел на убыль. Он послал Керенскому сердечные поздравления с восторгами о том, что он «друга избавил от когтей Корнилова».

Тем вечером Крымов прибыл в спокойный город.

Утром 31 августа Крымов и Керенский встретились для острой дискуссии в Зимнем дворце. Что именно было сказано, неизвестно.

Вероятно, Керенский обвинил Крымова в мятеже, что тот, вероятно, неубедительно отвергал. Как и Корнилов, Крымов был взбешен двуличием Керенского, его необъяснимым, с их точки зрения, поворотом. Наконец слишком обессиленный, чтобы продолжать разговор, Крымов согласился на последующую встречу и направился домой к своему другу.

«Последняя карта спасения родины бита, – сказал он хозяину дома, – больше не стоит жить».

Крымов удалился в свою комнату. Там он написал записку Корнилову, достал пистолет и выстрелил себе в сердце.

Содержание его последнего письма остается неизвестным.

Керенский приказал создать комиссию для расследования попытки переворота. Но, продолжая пытаться наладить отношения с презиравшими его правыми, он ограничивал круг расследования отдельными личностями и не включал в него организации. Он продолжал строить планы по обустройству авторитарной коалиции правых социалистов и либералов, укрепляя силы кадетов.

Но на улицах Петрограда именно радикальные рабочие и солдаты нанесли поражение заговору, и они были уверены в своих силах. Неудача корниловского мятежа опять сместила влево политические настроения. Солдаты Петроградского гарнизона объявили, что со «всякой коалицией… все верные сыны народа будут бороться так же, как и с Корниловым». Теперь они требовали власти рабочих и беднейшего крестьянства. 2-й пулеметный полк настаивал на том, что «единственным выходом из настоящего положения может быть только передача всей власти в руки трудящихся».

Прежде нейтральные отряды стали менять ориентацию – как рабочие на заводах, подконтрольных умеренным социалистам. На передаче власти Советам, левом единстве, подавлении контрреволюции и создании исключительно социалистического правительства с целью заключить мир настаивало множество течений – большевики, левые эсеры, меньшевики-интернационалисты, неприсоединившиеся. Товарищ Мартова Ларин дошел до предела в конфликте с поддерживавшими коалицию меньшевиками и с несколькими сотнями рабочих перешел на сторону большевиков.