Октябрь

Генерал-адъютант Рузский, бледный и ошарашенный, вслух зачитал циркуляр начальника штаба Ставки генералитету. Данный шаг было сложно истолковать превратно. Царю следовало отречься от престола.

Николай II молчал.

Генерал-адъютант Рузский ждал. Царь наконец поднялся. Ему явилось откровение. Царь объявил, что идет завтракать.

Где-то в 1400 милях отсюда, в Цюрихе, Ленин перелистнул газету «Нойе цюрхер цайтунг» и принялся читать вторую страницу. Там вкратце сообщалось о революции в Петрограде. Ленин тоже задумался, широко раскрыв глаза.

В то утро Павел Милюков приехал в огромный Екатерининский зал Таврического дворца объявить собравшейся там революционной толпе о составе Временного правительства. Когда он перечислил его, собравшиеся принялись издеваться над незнакомыми им именами и демонстрировать отвращение к тем, кого они знали.

Однако было одно имя, которое вызвало аплодисменты – это был министр юстиции от популярных в народе эсеров Керенский (именно так отрекомендовался он сам). И это – несмотря на то, что Исполнительный комитет Петроградского Совета согласился с тем, что его члены не войдут в состав кабинета министров.

Павел Милюков проявил особую находчивость. Он выдвинул несколько революционных лозунгов, направленных исключительно на то, чтобы завоевать симпатии скептически настроенной аудитории, отличавшейся скептицизмом. Когда из зала раздался крик: «Кто вас выбрал?» – он незамедлительно ответил: «Нас выбрала русская революция!» Был тем не менее один момент, который он никак не мог «продать»: продолжение царской династии. Когда он объявил об «историческом» отречении Николая II (на которое, конечно же, сам Николай II еще не согласился), возбужденная толпа буквально взревела.

Отречение царя было, безусловно, бедствием для многих в стране. В то время как Милюков отчаянно спорил с революционерами, на другом конце города 10-летняя Зинаида Шаховская и ее одноклассницы собрались в Смольном институте благородных девиц. Зинаида Шаховская была смущена: в молитвах учениц старших классов были пропущены обычные пожелания здоровья царю и его семье. Теперь она спотыкалась о незнакомые выражения, поставленные на замену, будучи не уверена, как произнести: «Помолимся за Временное правительство». Девушка замолчала и заплакала. Изумленная Зинаида смотрела, как учителя тоже вытаскивали свои носовые платки, плача, и как то же самое делали все девочки вокруг нее. Она сама не понимала, что же она оплакивает.

В коридорах Таврического дворца такие рыдания не звучали. Во дворце стало известно, что солдаты принялись грабить дома состоятельных людей и арестовывать тех, кого считали сторонниками монархии. Неуступчивость Николая II угрожала стабильности страны.

Рабочие толпились в коридорах, обсуждая только что услышанное заявление Павла Милюкова, выискивали представителей Петросовета, требуя от них ответа, верно ли, что монархия все еще сохранялась. И совершенно четко давая понять, что если это так, то задача еще не решена.

В тот же день Петроградский Совет собрался обсудить то, о чем его Исполнительный комитет договорился с думским комитетом. Однако вскоре после начала в 2 часа дня бурного пленарного заседания оно было прервано всеобщим возбуждением. Керенский! Размашисто шагая, он появился в зале и, перекрикивая всех, попросил предоставить ему слово. Председательствовавший Николай Чхеидзе колебался, но собравшиеся делегаты потребовали удовлетворить эту просьбу.

Керенский поднялся на трибуну и поставленным голосом обратился к толпе.

«Товарищи, – спросил он, – доверяете ли вы мне?»

Толпа криками подтвердила, что доверяет ему.

«Я говорю, товарищи, от глубины моего сердца! – продолжал он дрожащим голосом. – И если потребуется доказать это, если вы не доверяете мне, тогда я готов умереть!»

И толпа вновь с воодушевлением откликнулась на его театральную речь.

Керенский сообщил присутствовавшим, что он только что получил приглашение занять пост министра юстиции во Временном правительстве и что он должен был дать ответ в течение пяти минут. У него не было времени проконсультироваться с Петросоветом, он был вынужден воспользоваться представившейся ему возможностью – и согласился. И теперь он пришел, чтобы просить у своих товарищей одобрения.

Как с сарказмом заметил историк Цуёши Хасегава, это были чрезвычайно длинные пять минут: Керенский действительно получил такое приглашение, однако еще накануне, вчера, а сегодня утром дал свое согласие.

Керенский воскликнул, что его первым поступком на посту министра будет амнистия всех политических заключенных (в действительности этот шаг был ранее уже согласован Исполнительным комитетом Петросовета со своими думскими коллегами). Новоиспеченный министр юстиции заявил, что, не имея формально мандата Петросовета на должность в правительстве, он из чувства уважения, конечно же, покинул свой пост заместителя председателя Петросовета. Однако! Он готов (при условии, что его товарищи и те народные массы, которые представлены депутатами, будут согласны с этим) вновь занять его. Выбор был только за ними.