Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

На заводе (на следующий день) мы еще раз обсудили уроки вчерашнего дня. Выяснилось, что 3 июля выступление было не подготовлено. Мы не подняли всех рабочих заводов, мы выступили небольшим отрядом. Не все воинские части были на нашей стороне. Солдаты, поднявшие восстание, не были вооружены. И мы решили учесть все уроки и повести большую массовую работу среди рабочих и солдат.

На нашем заводе насчитывалось 150 рабочих. Партийцев имелось пять человек. Это (по тем временам) считалось большой партийной прослойкой. Например, на заводе Семянникова, ныне имени тов. Ленина, было 8000 рабочих и всего 30 коммунистов.

В нашу ячейку входили Алексей Тыквин, дядя Вася, Гриша, я и один товарищ, — имени его не помню. Мы собирали рабочих и беседовали с ними на разные темы — о войне, об экономическом положении и т. д.

Настроение рабочих было напряженное. Все были очень недовольны Временным правительством, возмущались лозунгом «война до победного конца».

Мы, конечно, старались использовать эти настроения и обстановку и мобилизовывали рабочих вокруг наших лозунгов — против Временного правительства, за вооружение рабочих.

Сочувствующих имелось много. В октябрьские дни наш отряд насчитывал уже 35 человек — это те товарищи, среди которых мы вели работу.

24 октября мы получили распоряжение от Совета Рабочих и Солдатских Депутатов быть готовыми к выступлению. Это было в 9 часов вечера. А в 11 часов вечера мы получили второе распоряжение и выступили в город, в распоряжение Антонова-Овсеенко.

В 12 часов ночи Антонов-Овсеенко велел отряду занять телефонную станцию. В отряде были рабочие заводов «Вакуум-Ойль», «Салолин» и бывшего Нобеля (теперь «Красный нефтяник»).

Телефонную станцию заняли без боя. Телефонистки, конечно, подняли шум. Мы рассадили своих людей в очередь с телефонистками.

Затем командир распорядился занимать Главный штаб. Отряд двинулся к Невскому проспекту.

Мы уже подошли к арке, ведущей к площади Зимнего дворца. Вдруг слышим выстрелы со стороны Зимнего. Мы бросились вперед, но Антонов-Овсеенко, который был тут же, задержал нас.

В Зимнем засели юнкера и женский батальон, вокруг дворца высились баррикады из дров. Надо было действовать осторожно, наверняка. Мы так и делали.

25 октября к часу дня наш отряд вырос: подошли броневики и автомашины. С Миллионной улицы наступали матросы.

Антонов-Овсеенко дал сигнал и потребовал сдачи. Зимний молчал. Тогда мы двинулись вперед. На баррикадах столкнулись с женским батальоном и опрокинули его.

Женщины с криком, с плачем бросились во дворец. Мы — за ними.

Матросы, которые наступали с Миллионной улицы, тоже ворвались во дворец.

На лестницах нас встретили юнкера с винтовками на изготовку. Произошла стычка. Некоторых мы покололи, а остальных разоружили. Разоруженных стали обыскивать.

Тут нам пришлось порядком посмеяться: оказалось, что «идейные» и «культурные» защитники Зимнего — юнкера — набрали под «шумок» полные карманы серебряных вещей, ордена — все, что попало под руку.

По коридорам мы добрались до зала, где заседало Временное правительство. Антонов-Овсеенко с бомбой и револьвером в руках во главе нашего отряда ворвался и зал.

— Руки вверх! — крикнул он.

Члены Временного правительства сидели вокруг стола: кто пил чай, кто дремал, кто разговаривал.

Они не сопротивлялись.

Их арестовали. Антонов-Овсеенко приказал отряду отвести их в Петропавловскую крепость. Я был с отрядом, который отводил арестованных членов Временного правительства.

Затем наш отряд отправился на завод.

По дороге на завод мы встретили тт. Воробьева и Дункена. Они ехали за Невскую заставу.

— Нужно ехать за Невскую разоружить милицейскую комендатуру. Едем с нами.

Мы поехали. Приезжаем на Смоленский, к дому №49. Комиссаром комендатуры был меньшевик Иванов-Белковский. Мы предложили ему сдать комендатуру без боя. Комендатуру Белковский сдал, а сам с несколькими милиционерами ушел на Железнодорожную улицу. Там он основал «свою» комендатуру.

Однако эта «комендатура» просуществовала всего два дня. На второй день его штаб мы разогнали, а на третий день был арестован сам Белковский.

Одним из важных мероприятий было поддержание на улицах революционного порядка. В районе к тому времени был организован штаб Красной гвардии под руководством Воробьева и Дункена. Штаб поручил нам ведение охранной службы.

Мы знали, что дело это нелегкое. Время стояло тревожное. Всякие темные силы старались использовать все пути и средства, чтобы сбросить большевиков.

На улицах, как только скоплялись кучки людей, сейчас же появлялись «агитаторы», призывавшие слушателей к свержению Советской власти, к созыву Учредительного собрания и т. д. Приходилось нам эти собрания разгонять, а злостных «агитаторов» арестовывать.

Мне также пришлось работать по ликвидации уголовного элемента. Надо сказать, что уголовники тогда действовали особенно активно, а это, конечно, вело к недовольству среди населения, рождало всякие слухи, сеяло панику.

Однажды я стоял на посту — угол Смоленского и Прогонной. Подбегает ко мне женщина и говорит: